Star Trek. Забавное с YouTube.

Улыбнуло. Видео, правда, уже не новое, но я все равно повешу его здесь. Чтобы не потерялось

@темы: Star Trek, не мое

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Праздничное) И окончание фика заодно ("Венок из одуванчиков", IV и V части)

Кто-то наконец добрался до своего дневника) Тут тоже должен быть праздник

И новогодний сюрприз

Венок из одуванчиков
Автор: Harry Cantino
Фандом: Звездный путь (в тексте нет прямых указаний на ТОС или Ребут, но характеры и атмосфера, думаю, ближе к ТОСу)
Категория: слэш
Пейринг: Кирк/Спок
Жанр: романтика, hurt/comfort
Саммари: Кирк спускается на мирную планету, еще не подозревая, чем закончится эта высадка.
Размер: миди
Предупреждения: осторожно, сантименты!
Дисклаймер: персонажи не мои и выгоды из этого безобразия я не извлекаю
Размещение на других ресурсах: только с разрешения автора
Статус: закончен

Часть IV. Кое-что о возможностях репликаторов

Медсестра Чепел, проверив приборы над кроватью энсина, по собственной глупости получившего серьезную травму во время одной из последних высадок, ободряюще улыбнулась парнишке и заметила:

— Вы идете на поправку, мистер Мартинес.

Тот улыбнулся в ответ, не сводя глаз с хорошенькой медсестры:

— Спасибо, мисс Чепел. Вы такая заботливая.

— Это входит в мои обязанности. Знаете, как в старые времена на Земле называли медсестер?

— Как?

— «Сестры милосердия». Мне кажется, это было очень верное… и очень мудрое название.

Мартинес посерьезнел. Его юное лицо вдруг показалось более взрослым, и Чепел на секунду задержала на нем взгляд, удивившись этой перемене.

— Вам оно очень подходит, — тихо отозвался юноша. — Вы действительно очень добрая.

— Ой, перестаньте, — весело отмахнулась Кристина. Она еще раз проверила, все ли в порядке, пожелала парнишке доброй ночи и вышла. Едва она оказалась в коридоре, улыбка медленно сползла с ее лица. Перед тем, как закончить смену, она зашла в палату Кирка, и с тех пор его лицо преследовало ее, словно в кошмаре. Он был спокоен, старался держаться бодро, шутил даже. Но глаза у него были… она не могла подобрать подходящего определения. Они были… как будто неживые. Ей отчаянно хотелось чем-нибудь помочь, но она понимала, что абсолютно бессильна. Это был как раз тот случай, когда все, что оставалось в ее арсенале — это доброта. И она улыбалась и подыгрывала его шуткам. Болтала о каких-то пустяках. Беззаботно смеялась. Но сейчас, выйдя из лазарета и, наконец, расслабившись, она больше не могла улыбаться.

Когда она заглянула в кабинет МакКоя, он все еще был у себя, хотя смена уже закончилась. Впрочем, ее это не удивило — для него это было нормой. Правда, сегодня его поведение было несколько необычным — он перекладывал падды, шарил по ящикам и вообще всячески пытался навести подобие порядка.

— Уходите, Кристина? — рассеянно бросил он, не поднимая головы. Затем мельком взглянул на хронометр: — давно пора. Ваша смена закончилась двадцать минут назад.

— Как и ваша, доктор, — парировала она, снова нацепив на лицо улыбку.

— Никогда не спорьте с начальством, Кристина, — устало вздохнул МакКой, и даже привычный сарказм в его голосе прозвучал как-то тускло, словно через силу. — Кроме того, я сейчас не в настроении спорить. Раз я остаюсь на рабочем месте после смены, значит, у меня еще есть незаконченные дела.

Девушка бросила на него короткий, полный сочувствия взгляд, и тут же отвела глаза. Док ненавидел жалость. Она молча положила ему на стол падд с рабочими записями, вежливо попрощалась и вышла из кабинета. МакКой, снова оставшись в одиночестве, уселся за стол и, подперев кулаком подбородок, уставился в противоположную стену. Никаких особых дел у него не было. Просто не хотелось возвращаться в каюту. Здесь, в лазарете, он хотя бы чувствовал себя нужным.

После того, как ушла Кристина, не прошло и десяти минут, как МакКоя снова потревожили. В кабинет заглянул Скотти.

— Доктор?

Леонард уже успел забыть, что предлагал инженеру выпить после смены по рюмочке. Он обернулся и хлопнул себя по лбу.

— Представляете, Скотти, из головы вылетело. Здесь такой кавардак был днем. Но вы проходите. Я уже все закончил. У меня есть бренди и бурбон. На ваш выбор.

Инженер вошел, однако не спешил с ответом. Вид у него был несколько озадаченный. Боунз слегка приподнял бровь.

— Вы в порядке? Что вас так удивило? Ромуланский эль не предлагаю — увы, он закончился, а вы знаете, как его нынче сложно достать.

Скотти покачал головой, очевидно, пытаясь этим сказать, что сложности с приобретением ромуланского эля его сейчас нисколько не занимают. Затем он весьма энергично потер подбородок, словно подбирая слова.

— Э-э-э… Все в порядке, доктор. То есть, в смысле… не надо ромуланского.

Он потоптался на месте, не зная, как продолжить.

— Да в чем дело, Скотти? — не выдержал МакКой. — Что вы мнетесь, как девственница на первом свидании?

— Я только что видел мистера Спока, — немного нервно сказал Скотт, глядя на доктора так, словно эта короткая фраза все объясняла. МакКой чуть нахмурился.

— Ну, видели Спока, и? Что дальше? Вообще-то, он исполняющий обязанности капитана на этом корабле, так что я не вижу в этом факте ничего особо удивительного.

— Дело в том… что он… решил перепрограммировать один из репликаторов. Он посоветовался со мной относительно некоторых тонкостей, и…

— И? — поторопил Леонард, впившись в инженера цепким взглядом. — Ему что, срочно понадобилась порция пломикового супа?

Скотти снова покачал головой.

— Н-нет. Он сказал, что ему нужно… реплицировать одуванчики.

МакКой подумал, что ослышался.

— Что?

— Одуванчики. Он сказал, что это очень важно, и что они нужны ему срочно.

Секунду доктор молча смотрел на Скотта, а затем тяжело опустился в кресло. Вулканец, которому нужно срочно реплицировать одуванчики. МакКой всегда знал, что космос полон неприятных сюрпризов, но такое ему и в самом абсурдном сне не приснилось бы.

— Похоже, у нас появилась еще одна проблема, — едва слышно пробормотал он. — Только этого нам не хватало.

Спок закончил настройку репликатора довольно быстро. Уже через час на его рабочем столе лежало то, что ему требовалось — охапка пушистых ярко-желтых цветов. Он разглядывал их со странной смесью научного любопытства и какой-то непонятной надежды. Старпом старался глубоко не задумываться над тем, что он делает — вулканский разум твердил, что его затея изначально абсурдна. Но что-то совершенно необъяснимое толкало его вперед, заставляло действовать, даже если его действия временами противоречили здравому смыслу. Впрочем… Нет, упрямо повторял он сам себе, словно пытаясь переубедить настойчивого оппонента. «Я опираюсь на медицинские данные. Я много читал о подобных случаях в сети и собрал статистику. Да, она не слишком обнадеживает, но даже если есть всего лишь один шанс из ста, я должен попытаться. Это мой долг первого офицера… и друга».

В одном из их недавних разговоров МакКой обронил фразу о том, что эмоциональное потрясение иногда может послужить толчком к возвращению памяти. Спок, разумеется, и раньше слышал о чем-то подобном, а после неудачи с мелдингом какая-то часть его разума зацепилась за эту фразу, как утопающий хватается за соломинку. Однако, в рекордно короткие сроки перелопатив кучу специализированной литературы, вулканец пришел к выводу, что случаи полного возвращения памяти в результате сильной эмоциональной встряски отмечаются довольно редко; кроме того, Спок явно не мог считать себя специалистом в области человеческих эмоций. Что может считаться достаточным по силе эмоциональным воздействием для конкретного человеческого индивидуума? Каков должен быть характер этого воздействия? Ответов на эти вопросы у вулканца не было. В результате проведенных изысканий и тщательного анализа полученной информации рациональная часть его сознания решительно отбросила эту идею, как нежизнеспособную; однако временами он возвращался к размышлениям на эту тему, словно пытаясь нащупать некий изъян в собственных умозаключениях.

Изъяна он не нашел. Все изменилось неожиданно, в тот самый момент болезненного прозрения, когда он смотрел на готовый к отправке рапорт, написанный его собственной рукой, рапорт, который напрочь перечеркивал все его призрачные надежды несколькими сухими канцелярскими фразами. Эмоции, нахлынувшие мощным, неконтролируемым потоком, что-то обрушили в совершенном здании его логики. Мысль, которая в этом почти лихорадочном состоянии пришла ему в голову, с вулканской точки зрения выглядела почти безумной, но он отчаянно ухватился за нее. В тот момент, когда он выключил терминал и покинул каюту, решение было уже принято, хотя ему почти не на что было опереться; если бы кто-то сказал вулканцу, что он впервые в жизни позволил себе прислушаться к интуиции, он бы не поверил.

И вот теперь на его столе лежали земные растения вида Taraxacum officinale — тридцать стеблей одинаковой длины, увенчанных желтыми соцветиями-корзинками около дюйма в диаметре. Яркое пятно идеального — стебелек к стебельку — букета странно контрастировало с аскетичной строгостью окружающей обстановки. Спок осторожно взял в руки один цветок, поднес к носу, внимательно рассмотрел некрупное соцветие и снова перевел взгляд на стол. Он приблизительно подсчитал, сколько цветов нужно для реализации его замысла, но, поскольку подобный опыт был совершенно нов для него, он не был уверен, что не ошибся в расчетах. Впрочем, это должно было выясниться в процессе. Взяв со стола падд и пролистав несколько закладок, он быстро нашел нужную. С присущей ему обстоятельностью вулканец счел необходимым предварительно ознакомиться с некоторыми теоретическими вопросами и предусмотрительно отыскал в сети лаконичную обзорную статью. «Венок в древних традициях различных земных культур — его значение, символический смысл входящих в него растений и техники плетения». Быстро пробежав глазами интересующую его часть текста, вулканец вытащил из пушистого букета еще несколько цветов и приступил к работе.

Спустя шесть с половиной минут венок был готов. Вероятно, это было самое аккуратное украшение из цветов за всю историю флористики. Реплицированные одуванчики были похожи друг на друга, как братья-близнецы; все соцветия были одного размера, а стебли — одной длины. Ярко-желтые корзинки были расположены равномерно, с математической точностью, и в результате образовывали почти идеальную окружность. Спок позволил себе несколько секунд полюбоваться делом рук своих, после чего встал, спрятал венок в небольшую коробку, в которой до этого хранился набор инструментов, и осторожно, словно собираясь совершить что-то противозаконное, выглянул в коридор. В коридоре никого не было; это придало ему решимости. Он вернулся в комнату, взял коробку, осторожно снял со стены традиционный вулканский инструмент — изящную ка’атиру, сделал длинный вдох, словно перед погружением на глубину, а затем быстро выскользнул из каюты и направился в сторону медотсека.

Кирк был в палате один. Когда раздался сигнал компьютера, сообщающий о посетителе, он поднял голову и слегка поморщился. Сейчас ему не очень хотелось поддерживать светскую беседу. За последние несколько дней он слишком устал делать вид, что у него все хорошо.

— Вы не заняты, капитан? Это Спок. Я могу войти?

Кирк невольно улыбнулся. Несмотря на все его доводы и возражения, Спок упрямо продолжал называть его капитаном. Теплое чувство, которое почти всегда посещало Джима, стоило вулканцу появиться в его палате, приятно согрело его и теперь; он уселся, одернул задравшуюся футболку и негромко скомандовал:

— Компьютер, открыть дверь.

Дверные створки почти бесшумно разошлись в стороны, и на пороге появился вулканец. Внимание Кирка сразу привлек незнакомый ему струнный музыкальный инструмент, который Спок бережно прижимал к себе. Небольшую плоскую коробку, зажатую в другой руке старпома, Джим даже не заметил.

— Ого! Не знал, что вы еще и музыкант, мистер Спок.

— Добрый вечер, капитан. Полагаю, мои скромные навыки не заслуживают столь громкого звания, но, тем не менее, я осмелюсь предложить вам послушать несколько мелодий в моем исполнении.

Кирк потер щеку ладонью.

— Хотите сыграть мне на прощание? Это… очень мило с вашей стороны. Что ж… Я с удовольствием послушаю.

Спок как-то скованно кивнул и расположился на стуле рядом с кроватью. Он положил ка’атиру на колени и тихо заговорил:

— Капитан… Прежде чем начать… я хотел бы сказать вам кое-что. Точнее… показать.

Кирк заинтересованно наклонил голову набок.

— Показать что?

— Небольшой… подарок, который я взял на себя смелость вам принести. Надеюсь, вы не откажетесь.

— Подарок?

— Да… это… что-то вроде украшения.

Кирк приподнял брови в недоумении, но Спок не дал ему времени, чтобы вставить слово.

— Сейчас вы поймете, о чем речь. Я надену его, с вашего позволения, и вы сможете посмотреть…

Старпом поспешно открыл коробку; пальцы его подрагивали. Вытащив из пластиковых недр ярко-желтый венок, он неловко умостил его у себя на голове и, шумно выдохнув, на секунду встретился глазами с капитаном. Джим вздрогнул, чуть прищурился, но не издал ни звука; вулканец нервно сглотнул и безо всякого предисловия коснулся руками струн. Первые несколько аккордов вышли смазанными, словно Спок пробовал инструмент или просто слишком нервничал, а затем из-под пальцев вулканца полилась тихая, нежная, удивительно напевная мелодия. Это была мелодия Земли — слишком волнующая, слишком эмоциональная. Кирк меньше всего ожидал услышать в исполнении Спока что-то подобное, хотя старпом с самого начала своего визита вел себя странно; Джим приоткрыл рот, хотел что-то сказать, но передумал и просто молча слушал, глядя на старпома слегка ошарашенным взглядом. Он знал эту мелодию; он слышал ее раньше множество раз. Он не мог вспомнить названия, но…

Яркий солнечный день. Эта планета невероятно похожа на Землю. Надо отметить это в рапорте… Где-то там, за деревьями, красивый, сильный женский голос поет старую земную песню. Великолепно. И аккомпанемент не менее великолепен… Отличная увольнительная, наверное, лучшая за весь последний год…

«Откуда эти мысли? — вдруг спохватился Кирк. — Они как будто… не мои. Или… может, как раз мои?» Вулканец продолжал играть, и Джим смотрел на него, не отрываясь, а в голове его один за другим всплывали нечеткие образы, заставляя делать мучительные попытки ухватиться за один из них.

Длинные пальцы на струнах… Как красиво. Все-таки он отлично играет, и хорошо знаком с земной музыкой. А у нее великолепный голос…

Великолепный голос… У кого? Она — кто? Джим сделал усилие, пытаясь восстановить еще какие-то детали, увидеть лица…

Красивая темнокожая женщина. В ней есть что-то смутно знакомое, но… все слишком расплывчато, как во сне. В руках у нее букет полевых цветов. Вот что-то, похожее на ромашки, эти красные напоминают маки, а вот это — настоящие одуванчики… Каждый — словно крохотное солнце. Надо же, почти как на Земле. Женщина плетет венок, не переставая петь. Похоже, одно другому абсолютно не мешает. Потом, смеясь, она шутливым жестом надевает венок на голову аккомпаниатора, случайно задев пальцем кончик изящно заостренного уха.

Кирк вздрогнул. Эмоции, которые это воспоминание пробуждало в нем, были… неожиданными. Даже не так — они были оглушительными. Секунду он колебался, крепко зажмурившись, а когда открыл глаза, он уже точно знал, он был уверен — тогда, глядя на остроухого аккомпаниатора, темноволосую голову которого украшал венок из одуванчиков, он хотел… он хотел его поцеловать. Эти нежные желтые цветы, удивительно контрастируя со всем его суровым обликом, придавали ему что-то по-детски трогательное и даже… беззащитное. И это был Спок. Теперь Кирк уже не сомневался, он был абсолютно уверен в том, что видел… и что чувствовал. Он мог в подробностях рассмотреть лицо вулканца, каждую мельчайшую черточку, и в своих воспоминаниях, и здесь, сейчас.

Он откинулся на подушку, и воспоминания хлынули потоком, словно проломив некий невидимый барьер. Женщина, которая пела — лейтенант Ухура. Она заходила к нему сегодня утром. Ее имя — Нийота, она офицер связи, и он слышал ее пение много… очень много раз. Офицер, который стоял неподалеку и подтрунивал над Споком — доктор МакКой, Боунз. Старый друг, отличный собутыльник. Ворчун, зануда и великолепный хирург. Чуть поодаль — рулевой Сулу, с ним рядом — юный навигатор Чехов…

Онемевшими руками Кирк потер лицо и надавил на глазные яблоки, пытаясь вернуть ощущение реальности. Он был потрясен, дезориентирован; слишком много всего… он просто не успевал это осмыслить. Он шумно выдохнул и беспомощным жестом попросил Спока остановиться. Мелодия прервалась; вулканец, напряженный, как струна, замер, не сводя внимательного взгляда с лица капитана.

— Спок… довольно. Я понял, чего вы хотели добиться, и это… черт возьми, это сработало. Но теперь мне нужно… мне нужно несколько минут. Я должен… как-то это переварить.

На самом деле он хотел сказать что-то еще, точнее, задать вопрос, но не решался. Восхитительно яркое воспоминание о перебирающем струны вулканце, голову которого нелепо и одновременно трогательно украшал венок из одуванчиков, обжигающими вспышками пульсировало в его сознании. И с каждой секундой картина становилась все отчетливее; теперь он был абсолютно уверен, что Спок, продолжая аккомпанировать Ухуре, тоже смотрел на него, и в его взгляде было что-то… Кирк не мог дать этому определения. У него появилось ощущение, что в тот момент между ними что-то произошло… протянулась какая-то невидимая нить, о которой знали лишь они двое. Взгляд вулканца притягивал. Завораживал. Кирк отчетливо вспомнил, как бешено у него колотилось сердце.

Что произошло потом, когда Ухура закончила петь? И произошло ли что-то, или это лишь его домыслы? Вспомнить дальнейшее не получалось, как он ни старался, и неопределенность мучила. «Кем мы были друг для друга, Спок? До того, как я потерял память? Почему именно ты пришел ко мне сейчас, чтобы сделать эту последнюю, отчаянную попытку, почему решил сыграть именно эту мелодию?» Этот вопрос вертелся у Джима на языке, но так и не был озвучен. Он решил, что сам найдет ответ, пусть не сейчас, а через время. Он готов был подождать. Ему предстояло найти еще много, очень много ответов. И теперь он был уверен, что справится.

Часть V. Открытия

МакКой сидел в своем кабинете, второй раз просматривая результаты тестов. Эти результаты впечатляли. За последние несколько дней доктор сделал около двадцати попыток выяснить у Спока, что именно явилось причиной таких резких изменений в состоянии капитана. Положительная динамика была налицо, причем скорость, с которой память Кирка восстанавливалась, поистине изумляла. МакКой едва успевал заносить данные в медицинскую карту. Если так пойдет и дальше, то в ближайшее время Кирк сможет снова занять свое место на мостике.

Спок по-прежнему бывал в лазарете каждый день. Обычно он на несколько минут заглядывал к МакКою, а потом шел к капитану, и они подолгу разговаривали; время от времени вулканец приносил с собой шахматы. Возвращался в свою каюту Спок обычно далеко за полночь, но Леонард не возражал против подобного нарушения режима — Кирку эти визиты явно шли на пользу. Доктору приходили в голову самые разные предположения, причем некоторые из них казались почти фантастическими, поэтому он благоразумно предпочитал оставлять их при себе. Спок же профессиональный интерес Леонарда удовлетворять отнюдь не спешил.

Сигнал охранной системы, оповещающий о посетителе, отвлек доктора от размышлений. Он поднял голову и приказал компьютеру открыть дверь.

— Спок? Ну, разумеется, — фыркнул он, едва увидев вошедшего. — Если не ошибаюсь, сейчас время вашего ежевечернего визита.

Старпом сдержанно кивнул.

— Добрый вечер, доктор.

— И чего вы снова хотите от меня? Шли бы уже сразу к Джиму. Мне надоело отвечать на ваши дурацкие вопросы. Особенно если учесть, что вы на мои отвечать отказываетесь.

— И, тем не менее…

МакКой встал и скрестил руки на груди, сверля вулканца пристальным взглядом.

— Спок, давайте начистоту. Вы прекрасно осведомлены, что капитан скоро будет готов приступить к своим обязанностям. Точную дату я пока назвать не могу, но выпустить его из медотсека я могу хоть сейчас. Я только что просмотрел результаты тестов. Хотите взглянуть? — он потянулся к столу, но Спок остановил его.

— Благодарю вас, доктор, но, боюсь, мне они не скажут совершенно ни о чем. В данной ситуации я вынужден довериться вашему профессионализму.

МакКой бросил на него колючий взгляд.

— Вынуждены, мистер Спок? — едко процедил он. — Хорошо.

Он выпрямился и снова скрестил руки на груди. Вулканец стоял напротив и был воплощением спокойствия.

— Результаты проведенных мною обследований, и, в частности, этих тестов, говорят о том, что Джим практически здоров, — размеренно сказал доктор. — Думаю, через несколько дней он будет психологически готов снова принять на себя командование.

На лице Спока отразилось удовлетворение, а в глазах мелькнула еще какая-то эмоция, или, скорее, тень эмоции, которая, впрочем, не укрылась от внимания МакКоя. Он выдержал паузу, во время которой продолжал сканировать вулканца одним из своих фирменных взглядов, а затем произнес с нажимом:

— Может, пришло время рассказать, наконец, что вы…

— Мне нечего рассказывать, доктор, — невозмутимо прервал его Спок. — И я неоднократно говорил вам об этом. Вероятно…

В этот момент у двери снова раздался сигнал; судя по всему, кабинет МакКоя в этот вечер пользовался популярностью.

— Да кто там еще, — недовольно пробормотал Леонард. — Компьютер, открыть дверь.

Дверные створки разъехались, и на пороге появился улыбающийся Кирк.

— Я не помешал?

В его голосе звучали знакомые смешливые интонации. Глядя на такого Кирка, МакКой периодически ловил себя на том, что готов от души обнять вулканца; что бы тот ни сделал — оно сработало, и это главное. Впрочем, доктор не признался бы в подобных сентиментальных порывах даже под страхом смертной казни. Обниматься с остроухим компьютером? Еще чего!

— Нет, не помешал, — буркнул он вошедшему капитану, продолжая мрачно смотреть на Спока. Старпом лишь слегка приподнял бровь.

— Ну и замечательно, — весело продолжил Кирк и, бросив взгляд на вулканца, добавил: — Добрый вечер, мистер Спок. Вижу, вы захватили шахматы — это весьма кстати.

МакКой скорчил красноречивую гримасу. Пытать вулканца при Джиме было вдвойне бесполезно, к тому же доктору абсолютно не хотелось глупо выглядеть. Он быстро и эффектно отступил:

— Отличная мысль. Я буду рад, если вы оба уберетесь из моего кабинета. У меня есть работа, между прочим.

— О, нет! Так легко ты не отделаешься, Боунз. Сначала у меня разговор к тебе.

Леонард насупился. Получилось не очень правдоподобно, но зато выразительно.

— Так когда ты, наконец, выпустишь меня отсюда? — без предисловий пошел в атаку Кирк.

— Когда буду уверен, что это безопасно для корабля и окружающих, а, прежде всего — для тебя самого, — буркнул доктор.

— То есть, ты собираешься держать меня здесь всю жизнь? — хохотнул Джим.

— Была б моя воля, лет пять я тебя здесь точно продержал бы, — проворчал Боунз на грани слышимости.

— Я не расслышал.

— Послушай, это не шутки, Джим. Я должен убедиться, что ты полностью восстановился психологически. Что ты готов к возможным стрессам и внештатным ситуациям.

— А точнее?

— Дня три-четыре.

Кирк демонстративно поморщился, но не стал комментировать. Вероятно, он ожидал, что МакКой продержит его в лазарете еще, как минимум, неделю, и ответ доктора втайне его порадовал.

— Ладно, но мы еще вернемся к этому разговору. А сейчас, с твоего позволения, Боунз, я забираю своего старпома. У меня к нему несколько вопросов… по поводу предстоящей миссии. Хоть я еще и не приступил к обязанностям, хочу быть в курсе, так сказать.

— Прекрасная мысль, — пробурчал МакКой. — Я, наконец, смогу спокойно поработать.

Он демонстративно потянулся к груде паддов на краю стола и попытался быстро вытащить один. Однако это оказалось далеко не так просто, как он думал. Едва он, выбрав девайс наугад, потянул за край, как вся пирамида дрогнула, покачнулась и, не дав доктору и секунды, чтобы сориентироваться, с жутким грохотом развалилась. Падды посыпались на пол, как спелые орехи, под аккомпанемент экспрессивных комментариев Леонарда.

Обернувшийся на шум Спок задрал бровь под самую челку. Кирк, успевший выйти в коридор, вернулся и просунул голову в дверной проем.

— Ого, Боунз! Надо как-то поаккуратнее с техникой… Тебе помочь?

Доктор, присевший на корточки, чтобы собрать рассыпавшиеся падды, мрачно поднял голову:

— Идите вы оба к черту!

И тут Леонард заметил одну весьма интересную деталь. Рука Кирка, торчащего в дверном проеме, слегка касалась руки Спока. И, может, в самом этом факте и не было ничего особо необычного, но все же… это почему-то бросалось в глаза. Доктор еще раз, быстро и осторожно, стараясь не привлекать внимания, глянул в их сторону и вдруг понял, в чем заключалась странность ситуации — вулканец, всегда ревностно оберегавший свое личное пространство, на сей раз даже не думал отстраняться. Напротив, МакКой мог бы поклясться, что заметил, как пальцы Спока слегка поглаживают запястье Кирка.

Это требовало осмысления.

Пальцы Спока. Гладят. Руку капитана.

Похоже, самое фантастическое из предположений почтенного доктора оказалось самым близким к истине. Более того, это был один из тех немногих случаев, когда Леонард просто не знал, как реагировать; однако через несколько секунд он понял, что его просто разрывает от желания отпустить какой-нибудь комментарий. Надо сказать, что обычно он не отличался особой тактичностью, но сейчас — странная вещь — что-то заставило его придержать свой острый язык. Он поджал губы, быстро отвел глаза и, тихо чертыхаясь, с удвоенным рвением продолжил собирать падды.

***

Под сводами маленькой темной часовни царила тишина. На каменных плитах был начертан круг, покрытый загадочным орнаментом; в центре круга стоял коленопреклоненный жрец. Единственный факел, горящий над низким сводчатым входом, бросал на его склоненную голову красноватые отблески. Взгляд жреца был устремлен в пустоту; казалось, он целиком погружен в себя и не шевельнется, даже если обрушатся своды часовни.

— Да будет Дух Солнца благосклонен к нам, — вдруг раздался за его спиной тихий, но уверенный голос. Жрец поднял голову, но не обернулся.

— Входи, Говорящий с Духами.

— Я не потревожу вас?

— Нет, сын мой. Я просто размышлял.

Тень в сером балахоне легко скользнула в круг.

— Я знал, что найду вас здесь, — вошедший перешел на мысленную речь, — я принес известие, которое может показаться вам неожиданным.

— Говори.

— Произошло нечто поистине странное, мой лорд.

— Не нужно долгих предисловий, сын мой. Вряд ли ты скажешь мне что-то, чего нет в древних книгах.

Человек в балахоне сделал небольшую паузу, прежде чем продолжить:

— Некоторое время назад я почувствовал, что разум чужака освободился от моих оков. Я был удивлен и не сразу сообщил вам об этом. Мне нужно было убедиться, что я не ошибся.

На некоторое время воцарилась тишина. Затем жрец медленно поднялся с колен и внимательно посмотрел в глаза напротив.

— Как это произошло?

— Именно так, как написано в Книге. Тот, кому он дорог, нашел путь к его душе.

Жрец снова помолчал. Обернулся к выходу, над которым висел факел, и несколько секунд задумчиво смотрел на пламя.

— Легенда гласит, что тот, чья любовь истинна, может освободить разум любимого от Оков Забвения. Но я лишь однажды наблюдал, как такое случилось на самом деле. Это было очень давно. Ты уверен в своих словах, Говорящий с Духами?

— Да, я уверен, Великий Жрец.

— Что ж… Лишь великое чувство способно разбить Оковы. Чужак получил прощение Духов. Да будет так.

Жрец поднялся с колен; во всем его облике сквозила некая торжественность. Его собеседник молча склонил беловолосую голову; на его тонких губах мелькнула слабая тень улыбки.

— Да будет так.

Жрец набросил на голову капюшон, снял со стены факел и, пригнувшись, вышел из часовни. Над холмами занимался рассвет. Жрец обернулся — Говорящий с Духами вышел за ним следом и теперь стоял в нескольких шагах позади, задумчиво глядя на светлеющий горизонт. Его лицо, освещенное первыми солнечными лучами, было совсем юным, но пытливый ум, светившийся во взгляде, делал его серьезнее и взрослее.

— О чем ты думаешь, сын мой? — мягко спросил жрец. — Я не хочу вторгаться в твои мысли против твоей воли.

— Я думаю об этом чужаке, мой лорд. Когда его разум был связан с моим, я позволил себе проявить любопытство… — осторожно начал юноша.

— И ты увидел что-то необычное?

— Да… очень необычное. Если говорить вкратце… из всего увиденного я сделал пугающий вывод: наш мир, кажется, находится вовсе не в ноздре гигантского крокотампуса.

Лицо жреца, и без того довольно длинное, вытянулось, как ухо местного вьючного животного, весьма напоминающего земного осла.

— Что-о-о?

— Да, судя по всему, мир более всего напоминает сферу и вращается вокруг светила, которое…

— Немедленно замолчи! — негодующе оборвал его наставник. — Никогда не говори подобной ереси! Не в ноздре? А откуда тогда берется ветер? Откуда, я спрашиваю?

— Я думаю… — испуганно забормотал юноша.

— Разве кто-то просил тебя думать? — возопил жрец, срываясь на визг. — Ступай вон и откажись от пищи на три дня, ибо ты заслужил наказание за свое вольнодумство!

Нерадивый ученик, уже явно жалея о сказанном, проблеял что-то покаянное и, попятившись, исчез за ближайшими кустами, но жрец еще долго не мог успокоиться и время от времени тихо и возмущенно бормотал:

— Нет, вы только подумайте! Не в ноздре! Мир круглый и вращается! Да это же… это же уму непостижимо!

@темы: Star Trek, Нелогичное, "Венок из одуванчиков", ПЧ, Фанфики

---

Венок из одуванчиков (часть III)

Автор: Harry Cantino
Фандом: Звездный путь (в тексте нет прямых указаний на ТОС или Ребут, но характеры и атмосфера, думаю, ближе к ТОСу)
Категория: слэш
Пейринг: Кирк/Спок
Жанр: романтика, hurt/comfort
Саммари: Кирк спускается на мирную планету, еще не подозревая, чем закончится эта высадка.
Размер: будет миди
Предупреждения: осторожно, сантименты!
Дисклаймер: персонажи не мои и выгоды из этого безобразия я не извлекаю
Размещение на других ресурсах: только с разрешения автора
Статус: в процессе

Часть III. Спок

Монтгомери Скотт третий раз читал один и тот же абзац, не в силах сосредоточиться на содержании статьи. Между тем, статья была небезынтересна — она была посвящена новым разработкам, которые позволяли значительно повысить надежность транспортаторов. Инженер пытался вникнуть в технические подробности, но слова и цифры мелькали, как полная бессмыслица, не задерживаясь в сознании. Мысли снова и снова возвращались к утреннему разговору со Споком.

— Мистер Скотт!

— Слушаю, коммандер?

— Вчера вечером, в 2340 по корабельному времени, я провел осмотр вспомогательных импульсных двигателей и обнаружил, что была проведена их несанкционированная модификация. С вероятностью в девяносто восемь целых и шесть десятых процента я могу предположить, что данную модификацию произвели вы. Согласно инструкции, перед этим вы обязаны были поставить в известность меня, как исполняющего обязанности капитана, предоставить мне полную информацию о предполагаемом переоборудовании и получить мое разрешение. Если меня не подводит память — а она меня не подводит, мистер Скотт — вы ни о чем подобном со мной не говорили. Вы можете объяснить свои действия?

— Но, мистер Спок, эта маленькая доработка существенно повышает экономичность двигателя, и никак не влияет на…

— Благодарю за то, что вы пытаетесь разъяснить мне суть данной модификации, мистер Скотт, но, уверяю вас, в этом нет необходимости — я сравнил нынешние характеристики двигателей с исходными, и признаю, что данное переоборудование несет в себе рациональное зерно, — голос вулканца звучал так, что мог бы заморозить поток раскаленной лавы. — Я ждал от вас несколько иных объяснений. Вы нарушили инструкции, не поставив меня в известность о ваших действиях. Могу я узнать, почему вы это сделали?

— Я думал… Коммандер, пару недель назад мы обсуждали это с капитаном, и он…

— Дал вам разрешение?

— Ну… я показал ему мои расчеты, и он их одобрил. Сказал, что идея ему нравится, и возражений у него нет.

— Вы можете подтвердить его согласие документально?

— Что?

— Вы слышали. Вы можете предъявить документ, подтверждающий разрешение капитана на данное переоборудование?

— Но… Нет, мистер Спок. Капитан дал мне разрешение, но никакой бумаги, которая это подтверждает, у меня нет. Видите ли, раньше… когда капитан еще был… ну, вы понимаете… в этом не было особой необходимости.

Спок сжал губы и сделал какую-то пометку в своем падде.

— Теперь такая необходимость есть, мистер Скотт. Каждое внеплановое переоборудование должно быть строго задокументировано. Информация о нарушении вами инструкций будет занесена в ваше личное дело. И, если бы вы не были нужны сейчас в инженерном, я отправил бы вас на гауптвахту.

После этого разговора Скотт до сих пор не мог прийти в себя. Вулканец, несмотря на то, что инструкции были его коньком, никогда раньше не вел себя так. Да, в последнее время он был немного… странным, не таким, как всегда. Впрочем, им всем сейчас было нелегко. Однако подобной жесткости инженер никак не ожидал. Гауптвахта? За что? За вполне рациональную, как Спок сам отметил, доработку, к тому же согласованную с капитаном, пусть и только на словах! Инженер, конечно, догадывался, где искать причину странного поведения старпома, но думать об этом не хотелось.

Впрочем, через полчаса ноги сами принесли Скотта в медотсек. Он осторожно заглянул в кабинет МакКоя и, увидев, что тот не занят, вошел.

— Что-то случилось, Скотти? — устало спросил доктор, поднимая голову. — Вы заходите, не стойте у дверей. Садитесь.

Скотт опустился на стул. Он не знал, с чего начать. МакКой понял его без слов.

— Я знаю, о чем вы хотите поговорить, Скотти. — Он мрачно скривился. — Вы не первый, поверьте. И, наверно, не последний. У меня здесь уже куча народу побывала. Я чувствую себя каким-то волшебником-недоучкой, на которого все почему-то рассчитывали, а он глупо прокололся. Волшебная палочка не сработала.

Он сделал короткую паузу, потер переносицу, и продолжил:

— И да. Отвечаю на незаданный вопрос. Я действительно делал все, что мог, но не вижу никакой положительной динамики. О чем и написал в заключении, которое обязан приложить к рапорту коммандер Спок.

— Так мистер Спок уже подал рапорт?

МакКой шумно выдохнул.

— Не знаю. Я отдал ему заключение утром. С тех пор я его не видел.

Скотти молчал. Что ж, это вполне объясняло сегодняшнее поведение Спока. И это было как раз то, что инженер старательно, хоть и безуспешно гнал из своих мыслей все последнее время. Через два-три дня Кирка уже не будет на борту. Скотт с горечью подумал, что надо бы зайти попрощаться. Да, надо, обязательно. Только не сейчас. Чуть позже… Он вдруг попытался представить, чего стоило старпому написать подобный рапорт, и ему невольно пришло в голову, что он сам, наверное, не смог бы этого сделать. Он до последнего надеялся, что доктор в очередной раз совершит чудо, капитан снова станет самим собой, и вся эта история забудется, как страшный сон. Каково же должно быть сейчас Споку? Иногда служебный долг бывает слишком тяжким бременем, подумал Скотт.

Он встал и, поколебавшись, сказал что-то про плановую проверку в инженерном и о том, что ему, наверно, надо идти. Когда он был уже у дверей, МакКой окликнул его:

— Заходите вечером, Скотти. У меня есть бренди. Думаю, вам тоже не помешает.

Монтгомери обернулся и механически кивнул:

— Да, доктор, спасибо.

Когда он вышел, Леонард устало сжал пальцами виски и прикрыл глаза. Он тоже думал о Споке. Только он, к своему сожалению, знал гораздо больше, чем Скотти. Возможно, добрая половина этих знаний была из области догадок, но док не вчера родился и не нуждался в том, чтобы ему сунули под нос очевидное. Он посмотрел на пару вмятин, оставленных пальцами вулканца на твердом пластике стола — они появились несколько часов назад, когда он передавал Споку свое заключение — и прикрыл глаза ладонью. Он не хотел признаваться в этом даже самому себе, но… он начинал всерьез беспокоиться за этого остроухого.

***

Тем временем Спок, сидя за компьютерным терминалом у себя в каюте, в который раз пробегал глазами готовый к отправке рапорт. Ему оставалось лишь нажать одну-единственную клавишу. Но… он не мог этого сделать. Он сидел так уже несколько минут; руки его дрожали, и он часто моргал, словно от яркого света, хотя в каюте царил мягкий полумрак. Перечитав в очередной раз один из абзацев, он вдруг стер его и начал лихорадочно перекраивать формулировку; мысленно он пытался убедить себя, что вовсе не тянет время, а лишь старается изложить свои мысли в максимально точной и лаконичной форме. Наконец, абзац был полностью переписан; Спок перечитал рапорт целиком, не нашел, к чему придраться, и палец его снова завис над кнопкой «отправить». Текли секунды, но вулканец не мог заставить себя сделать это короткое, простое движение. Спустя полминуты он нервно встал и отошел от терминала. Образцовый рапорт, вылизанный до последней запятой, был помещен в папку с готовыми документами, но так и не был отправлен.

Спок прошелся по каюте, которая вдруг стала казаться ему слишком тесной. Окинул взглядом привычную спартанскую обстановку. Рабочая зона — стол, компьютерный терминал, два жестких кресла. В одном из этих кресел раньше любил сидеть капитан. Спок не знал, почему Кирк всегда выбирал именно это кресло. Тот обычно отшучивался, утверждая, что оно удобнее. Спок отвечал, что это утверждение не соответствует истине, капитан смеялся и говорил, что оно всего лишь субъективно. В глазах человека плясали лукавые искорки, а от его улыбки исходило почти осязаемое тепло. Чего бы Спок сейчас не отдал, чтобы вернуть эти мгновения…

Вулканец был в растерянности. Он смутно осознавал, что упускает что-то важное, чего-то не понимает. Происходящее не укладывалось ни в одну из привычных схем. Он проанализировал ситуацию; она было предельно ясна и требовала от него вполне конкретных действий. Но в этом и состояла проблема — он не мог сделать то, что от него требовалось. Его тело словно вышло из повиновения, вырвалось из-под жесткого контроля разума и подавало странные, противоречивые сигналы. Он с молчаливым ужасом смотрел на свои трясущиеся пальцы и понимал — что-то сломалось. И это случилось не сейчас, и не несколько дней назад, а гораздо раньше. Он пропустил момент, когда это произошло. Он где-то допустил фатальную ошибку и теперь пожинает плоды своей неосмотрительности.

Он невольно бросал взгляд назад, восстанавливая хронологическую последовательность событий и анализируя свои переживания с того поворотного дня, когда он впервые увидел этого человека — Джеймса Тиберия Кирка. Вначале он не вызывал у вулканца ничего, кроме некоторого недоумения и, возможно, даже легкого раздражения, хотя Спок, разумеется, никогда в этом не признался бы. Молчаливо изумляясь человеческой нелогичности, вулканец пытался понять, как в штабе вообще могли делать ставку на столь импульсивного индивидуума. Понаблюдав за ним некоторое время после его назначения на должность капитана, вулканец имел возможность убедиться, что стиль его командования вопиюще эмоционален. Кирк полагался на интуицию, шел ва-банк, хитрил и совершал нелогичные, слишком рискованные ходы, которые почему-то приводили к положительным результатам. Спок четко выполнял приказы, но скептически приподнятая бровь ярко иллюстрировала его мнение о молодом капитане. Однако время шло, и постепенно ситуация менялась. Эти перемены были незаметны рядовому наблюдателю; до определенного момента Споку и самому казалось, что не происходит ничего необычного. И все же что-то происходило — исподволь, почти неуловимо. Каждая новая миссия открывала в капитане что-то неожиданное, и порой это ставило все с ног на голову, в корне меняя безнадежную, казалось бы, ситуацию. Спок все чаще ловил себя на том, что временами Кирк вызывает у него уважение — своим нестандартным мышлением, своей отвагой, своим оптимизмом и жизнелюбием. Дальше — больше. Однажды вулканец случайно выяснил, что капитан играет в трехмерные шахматы. Он не смог сдержать любопытства и предложил Кирку сыграть. Кирк снова удивил его — его стратегия была совершенно нелогична и, на первый взгляд, нерациональна. Однако Спок быстро убедился в ее эффективности. Первую партию вулканец проиграл; он впервые проигрывал в трехмерные шахматы человеку, и его изумлению не было предела. Прошло немного времени, и их партии стали регулярными.

Спок постепенно терял бдительность. Он чувствовал себя все более комфортно рядом с нелогичным и непредсказуемым человеком. Привычное одиночество отступило, и Спок даже не успел проанализировать это. Постепенно все больше сближаясь с Кирком, вулканец открывал в нем все новые достойные уважения качества. Казалось, человек никогда не потеряет способности удивлять его. Спок не мог сказать точно, когда именно это произошло, но наступил день, когда он вынужден был признать, что с капитаном его связывают не только служебные отношения. Это было то, что люди называют дружбой. Раньше он не задумывался над этим понятием; до встречи с Кирком у него просто не было друзей. Будучи вулканцем лишь наполовину и хорошо зная, что такое внутренние противоречия, он старался избегать всего, что могло хоть как-то пошатнуть его самоконтроль, выкованный годами сложнейших ментальных практик. Уважение ко всему живому — понятие абстрактное; привязанность к кому-то конкретному — нечто вполне осязаемое, выбивающее из привычной колеи и могущее пробить брешь в той прочной и надежной стене, которую он столько лет выстраивал по камушку, пряча от мира и от самого себя неприличную и пугающую часть собственного сознания — эмоции.

Однако спорить с фактами нелогично. Со временем Спок принял эту дружбу и даже сумел смириться с тем, что она более эмоциональна, чем ему хотелось бы. Дружба — это еще не катастрофа, рассуждал рациональный вулканский разум. Но сейчас, до боли сжимая пальцы, вулканец впервые с внутренним трепетом задавал себе вопрос — а всегда ли дружба заставляет чувствовать такое? Когда этот человек стал настолько важен для него?

Эйдетическая память порой может быть жесточайшим из наказаний. Он помнил каждое мгновение. Каждую незначительную деталь. Воспоминания, связанные с Кирком, были постыдно эмоциональны; они вихрем проносились в его голове, причиняя боль и оставляя за собой выжженную пустыню. Она не была похожа на раскаленные красные пески его родины — там была жизнь, а здесь не было ничего, кроме горечи и запоздалого недоумения.

— Что вы делаете, мистер Спок?

— Как вы можете видеть, наблюдаю химическую реакцию.

— Это действительно так интересно?

— Прежде всего — это входит в мои обязанности, капитан. Кроме того — да, это весьма интересно.

Капитан негромко смеется, и он один знает, что его так развеселило. Он перестает подтрунивать, но не уходит, хотя ему нечего делать в лаборатории. И какое-то необъяснимое тепло разливается где-то внутри, просто от одного присутствия этого человека…

Спок неоднократно ловил себя на подобной реакции — непонятной, сбивающей с толку, неправильной — но не придавал этому значения. Он просто не представлял, как далеко это может зайти. Если бы он мог знать…

По корабельному времени — ночь, и в лазарете царит тишина. Спать не хочется, рана уже не болит, и вынужденное безделье начинает немного угнетать. Вдруг со стороны двери доносится звук осторожных шагов; они на мгновение затихают, словно человек немного колеблется, а затем слева от кровати вырастает молчаливая фигура капитана. Даже не поднимая век, сквозь ресницы можно видеть, как меняется выражение его лица — от сдерживаемой тревоги и нежелания быть обнаруженным до чего-то мягкого, неуловимого, напоминающего, как это ни безумно звучит, тихую, чуть застенчивую нежность. Кому здесь может быть адресовано это странное и, вообще говоря, не свойственное капитану выражение?

Ощущение неловкости усиливается, когда Кирк протягивает руку и бережно разглаживает складки на простыни — его рука так близко, что чрезмерно чувствительные после целительного транса рецепторы ощущают исходящее от кожи человека тепло. Странное ощущение. Странное, однако его нельзя назвать неприятным. Скорее… дезориентирующим. Дыхание почему-то ускоряется, а где-то не то в груди, не то в животе словно трепещут крыльями крохотные ночные насекомые. Это нужно будет проанализировать позже, когда капитан уйдет, ибо его присутствие действует слишком… отвлекающе.

Тем временем рука Джима придвигается еще ближе, и предательский сигнал компьютера бесстрастно сообщает, что частота сердечных сокращений пациента в полтора раза превысила норму. Гулкий голос доктора МакКоя мгновенно рассеивает туман, окутавший расслабленное сознание; голос Джима отзывается бодро, и в нем нет и следа от той тихой нежности, которая исходила от капитана еще несколько секунд назад. МакКой проверяет приборы, тихо хмыкает, очевидно, не понимая, что вызвало учащение пульса. Убедившись, что все в порядке, он отходит в сторону, чем-то шуршит на своем столе и желает Джиму, который, видимо, собирается уходить, спокойной ночи. Но, даже когда капитан покидает лазарет, проанализировать странное ощущение не удается. Лишь появляется совершенно нелогичное желание испытать его снова.

Он должен был задуматься еще тогда. Он был абсолютно уверен, что его неопытность в некоторых вещах не могла служить ему оправданием. Как можно было столько времени не замечать очевидного? Слепец, с горечью подумал он. Землянин, не приученный с детства загонять эмоции в дальний угол, понял бы все гораздо раньше. Хотя… что бы это изменило?

Спок вдруг прекратил бессмысленные метания по комнате. Действительно, смог бы он хоть что-то изменить, если бы осознание, или хотя бы подозрение пришло раньше? Вулканец с ужасом понял, что нет, не смог бы. Он не смог бы отказаться от того чувства, которое зарождалось в нем. Принять это было трудно, но отворачиваться от фактов бессмысленно. Врать самому себе Спок не привык; он понимал, что даже сейчас, когда Джим утратил все воспоминания об их совместной службе и видел в нем лишь исполнительного и любезного офицера, он не находил в себе сил отказаться от нелогичной надежды. Надежды на что? Трудно сказать. На то, что Джим все-таки вспомнит его? Что можно будет как-то избежать расставания, которое казалось неотвратимым? Спок опустился в кресло и сжал пальцы так, что они побелели. Привычный, такой продуманный и рациональный мир рушился, но это было уже неважно; вулканец вдруг с легким, каким-то отстраненным изумлением и внезапно навалившейся усталостью осознал, что его беспокойство и метания вызваны вовсе не этим прискорбным фактом. Важен был только Джим. Его разрывало на части при мысли, что он может потерять Джима.

Воспоминания — живые, яркие, отдаленные и совсем недавние — продолжали роем тесниться в его голове, уже безо всякого порядка и последовательности. И в каждом из них был Джим, как наваждение, как наказание. Он словно преследовал вулканца и одновременно отдалялся от него. Одно из воспоминаний было особенно будоражащим; Спок возвращался к нему снова и снова, словно зачарованный. Так он сидел, погрузившись в себя, минут десять; затем вдруг встал, словно приняв какое-то решение, выключил терминал и бесшумно вышел из каюты.

Продолжение следует

@темы: Star Trek, "Венок из одуванчиков", Фанфики

---

Холмсы разные нужны, Холмсы разные важны

На одной из донецких улиц, неподалеку от института, где я работаю, обнаружился любопытный образчик стрит-арта:

@темы: Шерлок Холмс, не мое, Среда обитания

---

Венок из одуванчиков (часть II)

Автор: Harry Cantino
Фандом: Звездный путь (в тексте нет прямых указаний на ТОС или Ребут, но характеры и атмосфера ближе к ТОСу. Ну, или автору так кажется)
Категория: слэш
Пейринг: Кирк/Спок
Жанр: романтика, hurt/comfort
Саммари: Кирк спускается на мирную планету, еще не подозревая, чем закончится эта высадка.
Размер: будет миди
Предупреждения: осторожно, сантименты!
Дисклаймер: персонажи не мои и выгоды из этого безобразия я не извлекаю
Размещение на других ресурсах: только с разрешения автора
Статус: в процессе

Часть II. Вулканская "мумба-юмба"

— Спок, я пока не могу сказать вам ничего определенного. И не нужно заходить в лазарет каждые полчаса. От этого ничего не изменится.

— Полагаю, нет, доктор. Но я, как старший помощник, обязан быть осведомленным о текущем состоянии капитана.

МакКой закатил глаза. Ох уж этот остроухий. Сейчас и без него тошно.

С момента их возвращения на корабль прошло около суток. МакКой за это время успел провести полное обследование капитана, и результаты ставили его в тупик. Физическое состояние Кирка не вызывало опасений, но… он больше не был тем Джеймсом Кирком, которого доктор знал как капитана и друга. Он не узнавал никого из персонала, не помнил ничего, что произошло за время миссии, и, похоже, вообще не понимал, что он делает на борту звездолета. Тот, кто поковырялся в его мозгах, хорошо знал свое дело. «Он больше не сможет быть первым среди вас», — эти слова всплывали в голове МакКоя снова и снова, и звучали, как приговор. Доктор не был уверен, что сможет вернуть Джиму память в обозримом будущем. Он даже не был уверен, что это возможно вообще. Опустившись в кресло, он устало потер виски:

— Физически капитан в норме, но из его памяти выпал довольно значительный отрезок времени. Насколько я могу судить, все его воспоминания за годы службы полностью утрачены. Хуже того — судя по результатам некоторых тестов, он утратил все профессиональные навыки и на данный момент я вынужден признать, что к службе он непригоден. Он даже не помнит, что учился в Академии.

Лицо Спока на мгновение напряглось, словно его ударили. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы снова заговорить; его голос звучал глуховато, но вполне ровно:

— Я могу в общих чертах ознакомиться с методом лечения, который вы планируете применить?

МакКой поднял взгляд на лицо старпома, которое снова приобрело деревянное выражение, и челюсти его сжались, а по губам пробежала гримаса, больше похожая на судорогу.

— Иди к черту, гоблин, — выплюнул он сквозь зубы, хлопнув ладонью по столу. — Ты у нас врач? Нет. Так вот, будь добр, иди и занимайся своим делом, а мне не мешай заниматься своим.

Спок еще несколько секунд помолчал, словно раздумывая. Видно было, что слова доктора, сказанные в запале, не произвели на него особого впечатления. Он сцепил руки за спиной и окинул коротким взглядом груду паддов, сваленную на столе, бутылку саурианского бренди, наспех спрятанную под столом, и пальцы доктора, выбивающие нервную дробь на краю столешницы.

— Насколько я понимаю, вы пока не сумели подобрать действенный метод лечения.

— Да, черт подери! Универсального, действенного во всех случаях, метода лечения амнезии не существует. Лечение всегда подбирается индивидуально. Я буду пытаться. Я не сдамся, можешь быть уверен.

Спок снова помолчал, а затем коротко кивнул.

— Я знаю, доктор.

Повисла пауза; МакКой тер виски и мечтал, чтобы Спок ушел. Ему было тяжело; он не представлял, что чувствует остроухий, но оказывать ему моральную поддержку сейчас было выше его сил. Но вулканец не торопился; он прошелся по кабинету, словно отмеряя расстояние от стола до стены — два шага, поворот, два шага обратно. Бессмысленные действия. Доктору хотелось взвыть от пронзительного ощущения неправильности происходящего.

— Доктор, я могу его увидеть? — тихо спросил вулканец, остановившись напротив МакКоя и устремив на него нечитаемый взгляд.

МакКой пожал плечами. Он ждал этого вопроса. Втайне он даже немного надеялся на то, что, возможно… Джим узнает хотя бы Спока? МакКой давно замечал, что между этими двумя происходит что-то, чему он не мог подобрать определения. Да, они были друзьями, и доктор почему-то был уверен, что их отношения не перешагнули дружеских рамок, но… это была какая-то особенная дружба. Если Джим узнает Спока, это уже будет шаг вперед. Возможно, это послужит толчком для восстановления остальных воспоминаний. Надежда была слабой, но…

— Да, Спок, вы можете зайти к нему. Только ненадолго и постарайтесь его не утомлять.

Вулканец кивнул. МакКой встал и провел его в отдельную палату, которая примыкала к кабинету; открыв дверь и впустив Спока внутрь, он тихо вернулся к своему столу, оставив капитана наедине со старпомом. Он не хотел слышать их разговор. Он не хотел видеть, как дрогнет невозмутимая вулканская маска, покрываясь мельчайшими, едва заметными трещинками боли.

***

Кирк полулежал на биокровати, прислонившись спиной к подушке, и что-то читал с падда. Однако какие-то назойливые мысли явно мешали ему сосредоточиться; он хмурился, и взгляд его начинал бездумно скользить по строкам, заставляя возвращаться назад и снова пытаться вникнуть в смысл написанного. Когда Спок вошел, он поднял голову и отложил падд; несколько секунд он внимательно, даже с некоторым напряжением всматривался в лицо посетителя, а затем жестом указал на стул рядом с кроватью. Спок сглотнул, сделал несколько шагов, но садиться не стал.

— Капитан…

Кирк потер переносицу, словно пытаясь избавиться от каких-то неприятных ощущений. Затем поднял голову и снова посмотрел на Спока.

— Не стойте, садитесь. Почему вы все упорно называете меня капитаном? Звучит отлично, конечно, но… как-то странно.

Вулканец вздрогнул и всмотрелся в такое знакомое лицо, на котором сейчас читалась лишь отчужденность. Выразительные глаза в оправе густых ресниц сверлили его пристальным, изучающим взглядом, но в них не было и тени узнавания. Спок перевел дыхание, неожиданно ощутив нехватку воздуха, и сделал еще шаг к биокровати.

— Я… прошу прощения, но разве доктор МакКой… ничего вам не говорил? Он не объяснил, что произошло?

Кирк слегка раздраженно повел плечом.

— Да, док сказал, что у меня потеря памяти. Но, если честно, это звучит довольно странно. Насколько я знаю, чаще всего такое случается из-за травмы или болезни. А я отлично себя чувствую. Этот ваш док… он, случайно, не любитель пошутить?

Спок приподнял бровь.

— Уверяю вас, доктор МакКой не стал бы шутить подобными вещами. Он не сказал, при каких обстоятельствах вы потеряли память?

Кирк нахмурился.

— Да, он что-то такое рассказывал. Звучало не слишком правдоподобно. Ладно. — Он снова махнул рукой в сторону стула. — Садитесь же. Если вся эта история правдива, вероятно… я знал вас раньше?

Вулканец сел — с прямой спиной, не облокачиваясь на спинку стула.

— Да, капитан. Я ваш старший помощник и научный офицер, коммандер Спок.

Кирк снова скользнул взглядом по его лицу, на секунду задержался на острых ушах и кивнул:

— Понятно. Я постараюсь запомнить, мистер Спок. Вероятно, как старший помощник, вы приняли командование?

— Да, капитан. Разумеется, я верну вам ваши полномочия, как только…

Кирк усмехнулся.

— Как только я вспомню, что надо делать с этим кораблем. Да, конечно, мистер Спок. Я почему-то не сомневаюсь, что вы очень ответственный офицер.

Он потер лицо ладонями, словно отгоняя вдруг навалившуюся усталость. Он действительно выглядел измученным. Однако через несколько секунд он выпрямился и прервал слегка затянувшееся молчание:

— Док пичкает меня какими-то гипоспреями… Говорит, что они способствуют восстановлению каких-то там функций… И что, вероятно, это потребует времени…

Вулканец молча кивнул. В горле у него стоял ком, и это все сильнее затрудняло коммуникацию. Как, впрочем, и дыхание. Он старался дышать тихо и медленно, чтобы ничем не выдать своего состояния.

— Это ведь исследовательское судно, да? — снова заговорил Кирк. — Док сказал мне, как оно называется, но он много чего говорил, я не все запомнил…

Спок попытался проглотить то чужеродное, что застряло у него в горле, и тихо, довольно ровно ответил:

— Да, это исследовательское судно. Крейсер класса «Конституция». Носит название «Энтерпрайз».

Кирк покачал головой, и по губам его скользнула печальная тень улыбки.

— А знаете, я ведь мечтал когда-нибудь командовать исследовательским кораблем. Надо же, крейсер класса «Конституция»… Звучит впечатляюще.

Он снова прижал ладони к лицу и прошептал едва слышно:

— Похоже на странный сон… Может, мне все это кажется?

Спок не мог на это смотреть. Ему хотелось прикоснуться к человеку, позвать его по имени, сделать хоть что-нибудь… Вулканский контроль трещал по всем швам. Наконец, Джим поднял голову.

— Что ж, мистер Спок, я все понял. Будем надеяться, что гипоспреи дока подействуют, и скоро я снова смогу командовать этим судном. В противном случае меня спишут на берег, я правильно понимаю?

— Да, капитан, — едва слышно подтвердил Спок.

Кирк пожал плечами.

— Значит, будем рассчитывать на нашего дока. По-моему, он все-таки славный парень, хотя и нервный немного.

Он скользнул по вулканцу рассеянным взглядом и добавил негромко, словно извиняясь:

— А теперь… прошу прощения, но я хотел бы побыть один. Я немного устал.

Спок вздрогнул и поднялся.

— Конечно, капитан. Отдыхайте.

Он машинально кивнул, Джим в ответ улыбнулся — слегка неестественно, но вежливо. Вулканец развернулся и молча вышел. Ему хотелось кричать — от мучительного ощущения собственного бессилия.

***

Прошло несколько дней. Экипаж пришлось поставить в известность о состоянии капитана; после этого на мостике воцарилась тягостная атмосфера напряженного ожидания. Это чувствовалось во всем. Каждая мелочь словно беззвучно кричала — что-то сломалось. Все, как и прежде, выполняли свои обязанности, но, казалось, сам воздух был пропитан колючим ощущением тревожности. Капитан мог больше никогда не вернуться на этот мостик. Кто в таком случае займет его место? Предположение казалось очевидным — вероятнее всего, Спок; но те несколько человек, которые довольно часто общались с вулканцем, были уверены, что он не согласится занять место Кирка. Некоторые даже полагали, что он тоже покинет Звездный флот, если Кирку придется уйти в отставку. Об их дружбе знали все, но лишь очень немногим доводилось наблюдать нежные и даже, порой, трепетные проявления этой дружбы. Обычно это бывало в те моменты, когда кто-то из этих двоих был в опасности или ранен; стены лазарета повидали многое, но они надежно хранили свои секреты.

Команда была в растерянности. Кирка на корабле любили, причем не только как хорошего командира и настоящего профессионала. Многие знали его довольно давно, и испытывали к нему уважение и искреннюю симпатию. Несколько человек, в том числе главный инженер Монтгомери Скотт и глава медслужбы Леонард МакКой, были его старыми друзьями.

И вот теперь все они ждали. Надеялись на удачу, которая обычно сопутствовала Кирку, на современные препараты, еще на что-то… Ни один из них не был готов к тому, что место капитана займет кто-то другой. И, вероятно, даже не Спок.

Между тем старпом полностью погрузился в корабельные дела. Работы было много, учитывая, что, кроме обязанностей капитана, он по-прежнему выполнял обязанности главы научного отдела. Толком поесть и выспаться ему удавалось далеко не всегда, ежедневный сеанс медитации он сократил до двадцати минут, что начинало сказываться на самочувствии, но каждый вечер он находил полчаса или час, чтобы зайти в лазарет и поговорить с Кирком. Чаще всего они говорили о корабле — Кирк целыми днями копался в электронной библиотеке и его интересовали некоторые технические детали; также он задавал вопросы, касающиеся навигации, стратегии, дипломатии и многих других дисциплин, которые он когда-то изучал в Академии. Казалось, он пытается пройти ускоренный курс обучения, надеясь за месяц или два восстановить утраченные навыки; Спок пытался помочь, чем мог, хотя разум его твердил, что подобные попытки бессмысленны.

Кирк по-прежнему его не помнил, но встречал приветливой улыбкой. Впрочем, такой же улыбкой он приветствовал и доктора МакКоя, которого теперь называл не «Боунз», как раньше, а просто «док», и сестру Чепел, и всех остальных, кто заходил его проведать и переброситься парой слов. Он пытался снова стать собой; теперь, зная, что он совсем недавно командовал этим кораблем, он испытывал мучительную горечь при мысли, что, возможно, ему придется навсегда его покинуть. Ни МакКой, ни Спок в разговорах с ним старались не затрагивать эту болезненную тему, но оба знали, что времени у них мало. Если в состоянии капитана по-прежнему не будет никакой положительной динамики, рано или поздно придется поставить в известность командование. И тогда Кирка отправят на лечение в госпиталь Звездного флота, а на «Энтерпрайз» назначат нового капитана.

Старпом старался не нервировать доктора слишком частыми вопросами о состоянии его пациента, но раз в два дня непременно осведомлялся о том, каковы прогнозы и не изменилось ли что-нибудь в положительную сторону. МакКой злился, но на вопросы отвечал. «Нет, ничего не изменилось. Да, по-прежнему не могу сказать ничего определенного». Спок коротко кивал и уходил. Возвращался в свою каюту, расстилал коврик для медитации и, вонзая ногти в ладони, пытался смириться, а заодно избавиться от ноющей боли, которая с некоторых пор прочно поселилась где-то в правом подреберье.

После одного из своих ежедневных визитов к Кирку старпом снова задержался в кабинете МакКоя. Хозяина кабинета за столом не было; Спок прошелся вдоль переборки и остановился у двери, намереваясь подождать.

— Мистер Спок? Признаться, сегодня я вас не ждал. Что вы забыли у меня в кабинете? — донесся с порога раздраженный голос доктора.

— Мне нужно с вами поговорить, — невозмутимо произнес Спок, по обыкновению, сцепив руки за спиной.

— Опять? Мы разговаривали два дня назад, если мне не изменяет память.

— Совершенно верно. Но за два дня…

— Ничего не изменилось, — отрезал МакКой, резко садясь и скрещивая руки на груди непроизвольным защитным жестом. — Перестаньте допрашивать меня, Спок.

— Прошу прощения, доктор, если мои расспросы показались вам слишком настойчивыми. Но, дело в том…

МакКой поставил локти на стол и сжал ладонями виски.

— Я знаю, к чему вы клоните. Вы должны направить рапорт командованию. Вы давно должны были это сделать, но не сделали. Но рано или поздно вам придется… вы это хотели сказать?

Спок промолчал. Он знал, что нарушает инструкции, затягивая с рапортом. И МакКой это знал. Но до сих пор им как-то удавалось не озвучивать очевидного, даже в разговорах тет-а-тет. Спок чувствовал молчаливую поддержку доктора и нелогично надеялся, что эти слова так и не будут произнесены вслух. Но вот теперь это произошло, и прятаться дольше не было смысла.

МакКой поднял голову и посмотрел на вулканца измученным взглядом.

— Я делаю, что могу, Спок. Иногда воспоминания возвращаются к человеку в один момент, а иногда это очень долгий процесс. Бывает и так, что память не возвращается вовсе.

Спок прошелся по кабинету. Его пальцы сплелись в тугой замок, и он машинально постукивал ими по подбородку. Наконец, он остановился напротив кресла доктора.

— Вы полагаете, что в госпитале на Земле капитану смогут оказать более квалифицированную помощь?

МакКой нервно дернул плечом.

— Я не знаю. Но это возможно. Там есть опытные психотерапевты, возможно, применяются какие-то новые методики… Гипнотерапия, наконец…

При слове «гипнотерапия» Спок автоматически кивнул. То, что он обдумывал уже некоторое время, теперь приобретало вполне отчетливые очертания. Он знал, что это рискованно. Но… если он должен будет своими руками подписать рапорт об отстранении Кирка, то перед этим он должен испробовать все средства. Он должен быть абсолютно уверен, что сделал все, что мог.

— Доктор… возможно, я могу попытаться применить один метод воздействия на сознание… который иногда применяется вулканцами.

Взгляд МакКоя стал внимательным и немного настороженным.

— Продолжайте.

— У меня на родине это называется слиянием разумов. Возможно… я не уверен, но… если в сознании капитана поставлен некий блок, я могу попытаться его снять. Подобный контакт несет в себе известную долю риска, но, если быть крайне осторожным, то худшим из негативных последствий может быть лишь некоторый стресс.

— Вы говорите о риске… Риске для кого? Для вас или для Джима?

— Для капитана, разумеется.

О риске для себя, который был ничуть не меньше, если не больше, учитывая то, что Спок понятия не имел, какого рода воздействию подверглось сознание Кирка, вулканец упоминать, разумеется, не планировал.

Несколько секунд МакКой обдумывал услышанное. Затем пожал плечами.

— Знаете что… сейчас я, кажется, уже готов согласиться даже на шаманские танцы с бубнами. В сравнении с этим ваша вулканская мумба-юмба представляется мне почти логичным… тьфу, ненавижу это слово… решением.

— Я вас понял, доктор, — резюмировал Спок, не обратив внимания на эмоциональность высказывания. Он принял решение. Снова сцепив руки за спиной, он добавил:

— Время уже довольно позднее, и капитан, вероятно, устал. Полагаю, будет нецелесообразно сейчас предлагать ему эту несколько рискованную процедуру. Я зайду завтра после смены. Доброй ночи.

Он вежливо кивнул и вышел. МакКой остался в одиночестве, постепенно осознавая, что только что дал вулканцу «добро» на проведение весьма сомнительного, по его мнению, телепатического эксперимента. Впрочем, подумал он, вряд ли от этого Джиму станет хуже. Кроме того, он не мог не признать, что Спок скорее отрежет себе руку, чем причинит Кирку хоть какой-нибудь вред. МакКой был абсолютно уверен, что вулканец постарается провести эту сомнительную процедуру максимально безопасно и безболезненно для капитана.

***

Спок, как и обещал, вернулся вечером следующего дня. МакКой, который к этому моменту успел все хорошенько обдумать, пришел к окончательному выводу, что вчера принял правильное решение. Он без лишних слов проводил Спока до палаты и уже у дверей, чуть замявшись, все-таки сказал:

— Спок, только… я прошу вас, будьте осторожны.

— Вы можете быть уверены, я не причиню капитану вреда.

МакКой вспыхнул, как спичка:

— Да я не только о капитане беспокоюсь, чурбан вы остроухий! Впрочем, разве вы поймете, это же нелогичные человеческие эмоции! Идите уже… — он сделал короткую паузу, потер висок и тихо добавил: — идите. И… пусть все пройдет удачно.

Спок никак не прокомментировал это высказывание; он лишь коротко кивнул и вошел в палату. МакКой остался за дверью, не желая мешать и рассудив, что, если он понадобится, Спок его позовет.

Едва вулканец вошел, Джим поднял голову, приветствуя его взмахом руки. Он отложил в сторону падд с какими-то чертежами и улыбнулся — с легкой грустью, но светло и дружески.

— Добрый вечер, Спок. Я ждал вас. Что-то мне подсказывает, что сегодня вы пришли для того, чтобы сообщить мне… одно не совсем приятное известие. — Он хлопнул рукой по стулу и продолжил: — Смелее. Я знаю, что вы не можете вечно скрывать от командования тот факт, что ваш капитан более не способен выполнять свои обязанности. Вы и так дали мне довольно много времени. Мне жаль, что я не оправдал ваших ожиданий. Я вам благодарен за эту отсрочку. Правда.

Спок вздернул бровь.

— Прежде всего, добрый вечер, капитан. И позвольте мне заметить, что вы неправы. Во-первых, за это время вы успели многое наверстать, а во-вторых, я пришел с совершенно иной целью. Я хотел предложить вам одну процедуру, которая может вам показаться несколько необычной…

Кирк не смог скрыть облегчения; он улыбнулся шире и сел поудобнее.

— Продолжайте, Спок. Признаюсь, вы меня заинтриговали.

— Вулканцы называют это мелдингом. Суть процедуры заключается в слиянии разумов, которое инициирует один из участников. Я смогу проникнуть в ваше сознание и попытаться определить, что явилось причиной потери памяти. Я не могу гарантировать успешность этой процедуры, но, думаю, шансы на успех составляют около десяти процентов. Точнее сказать не могу, так как у меня недостаточно данных. Я понимаю, что десять процентов — это немного, но, тем не менее, предлагаю вам попробовать.

Кирк был слегка озадачен. Несколько секунд он молчал, обдумывая то, что услышал. Затем потер подбородок и сделал неопределенный жест:

— То есть, если я правильно понял, вы влезете в мою голову? Сможете читать мои мысли… те воспоминания, которые у меня сохранились… словом, узнаете обо мне абсолютно все, даже глубоко личную информацию?

Спок покачал головой.

— Разумеется, нет. Я буду искать нечто вполне конкретное, а именно — следы чужеродного вторжения. Я не стану посягать на воспоминания и эмоции личного характера. Без согласия с вашей стороны это было бы крайне неэтично.

Кирк сомневался. Однако за прошедшие несколько дней он успел сделать кое-какие выводы относительно вулканца, и тот вызывал в нем доверие и даже симпатию, несмотря на то, что он по-прежнему не мог вспомнить ни одного эпизода из их совместной службы. Спок уже не казался абсолютным незнакомцем; что-то внутри Кирка интуитивно тянулось к вулканцу, а Кирк привык доверять своей интуиции.

— Хорошо… предположим, я соглашусь. Что будет в случае неудачи?

— Ничего. Возможно, некоторое время после мелдинга у вас будет сохраняться негативный эмоциональный фон. Не исключено, что вы будете ощущать некоторую усталость, и вам будет трудно сосредоточиться. Но это не обязательно, и, в любом случае, негативные последствия быстро сойдут на нет.

Джим кивнул.

— Я понял. А в случае успеха?

— В случае успеха, возможно, ваши воспоминания и навыки полностью восстановятся. Возможно, восстановятся частично, но это послужит толчком для дальнейшего восстановления.

Кирк вытер чуть вспотевшие ладони о простыню. Он решился.

— Хорошо. Тогда… — он выпрямился и посмотрел в темные глаза напротив: — Я готов. Приступайте. Мне лучше встать?

Вулканец приблизился.

— Нет, не нужно. Просто примите удобное положение и постарайтесь расслабиться.

Он подошел вплотную к биокровати и слегка потер ладони друг о друга, согревая их. Кирк откинулся на подушку, наблюдая за действиями вулканца; во взгляде его сквозило плохо скрытое напряжение. Наконец, Спок чуть вытянул вперед правую руку и тихо сказал:

— Я должен буду коснуться вас.

Кирк напряженно кивнул. Тогда вулканец приблизил руку к его лицу и, секунду помедлив, коснулся пальцами контактных точек. Прикрыв глаза, он тихо прошептал:

— Мой разум к твоему разуму…

Кирк коротко, судорожно вдохнул… а потом время перестало существовать. Не было больше равномерного, едва слышного гула двигателей, не было комнаты с белыми стенами, не было прохладной поверхности падда под вспотевшей ладонью; не было ничего, кроме теплого, ласкающего потока, который обнял его сознание подобно уютному кокону. Жаркий ветер пустыни, смягчившись до мягкого бриза, осторожно проник сквозь его защитные барьеры; теперь он был внутри, но Кирк не чувствовал его, как нечто чужеродное, напротив — это присутствие странно успокаивало. Даже… убаюкивало. Он словно покачивался на волнах невидимого океана, сотканного не из воды, а из чего-то неосязаемого — океана живого, разумного и дружественного. Тишина не давила, темнота не пугала — теплый бриз нес восхитительное умиротворение и ощущение полной безопасности. Ощущение дома…

Кирк не мог бы сказать, сколько это длилось. Он был полностью расслаблен и почти засыпал; он понял, что вулканец покинул его сознание, лишь когда ощутил легкий толчок, а затем — внезапную, почти болезненную пустоту. Он вздрогнул, жадно глотнул воздуха и, широко распахнув глаза, недоуменно огляделся. Спок стоял рядом с нечитаемым лицом; он уже успел выпрямиться и снова спрятать руки за спину. Вулканец выглядел бледным, а в его позе сквозило едва уловимое напряжение.

— Вы… Это все? — слегка откашлявшись, хрипловато выдавил Джим, пытаясь справиться с дезориентацией.

— Да, капитан. — Голос вулканца звучал глухо.

— Но… я не…

В лице Спока что-то болезненно дрогнуло, и выглядело это жутковато, хоть и длилось не больше мгновения.

— Да. Я… нашел этот блок в вашем сознании. Но… — он сделал паузу, словно ему было тяжело говорить, однако, сделав усилие, все же заставил себя продолжить: — я не могу его снять. Он поставлен таким образом, что его снятие может повлечь за собой совершенно непредсказуемые последствия. Мне жаль.

Кирк на секунду прикрыл глаза. Вот и все. Вероятно, это был его последний шанс вернуть себе свою жизнь — такой, какой она была до того, как он очнулся в этой палате. Он действительно надеялся, что эта загадочная вулканская практика сработает. Не сработала. Теперь ему оставалось только смириться. Смириться… Он никогда этого толком не умел.

— Мистер Спок… — его голос едва заметно дрогнул.

— Да, капитан.

— Я… благодарю вас за попытку. А теперь, прошу вас, оставьте меня одного.

Продолжение следует

@темы: Star Trek, "Венок из одуванчиков", Фанфики

---

Sherlock. "Дело о запертой двери"

И еще маленький драббл по Шерлоку) Вот такой у меня дневник - то пусто, то густо)))

"Дело о запертой двери"
Автор: Harry Cantino
Фэндом: Шерлок
Категория: слэш
Пейринг: Джон/Шерлок
Жанр: юмор
Размер: драббл
Саммари: иногда запертая дверь может стать причиной совершенно неожиданных поступков.
Дисклаймер: персонажи не мои и выгоды из этого безобразия я не извлекаю
Размещение на других ресурсах: только с разрешения автора
Статус: закончен

Джон дернул дверную ручку и тихо чертыхнулся. Дверь не поддавалась. Шерлок пожал плечами и бросил:

— Не трудись. Я слышал, как Майкрофт повернул ключ в замке.

Джон раздраженно обернулся:

— Что за идиотские шутки? Мне казалось, твой брат не склонен к дурацким розыгрышам.

Холмс скроил неопределенную гримасу.

— Ты плохо знаешь моего брата.

Это было похоже на издевательство. У Джона вырвался яркий образчик обсценной лексики. Он потоптался на месте, как разозленный носорог, а затем мрачно взглянул на детектива:

— У вас это что, семейное? Что здесь, черт возьми, происходит?

Шерлок невозмутимо поправил пиджак, стряхивая с рукава несуществующую пылинку.

— Все очень просто, Джон. Слишком просто. Настолько просто, что даже ты мог бы догадаться.

Джон еще больше набычился, но молча ждал продолжения.

— Майкрофт пытается нас помирить. Способ довольно примитивный, согласен. Я бы на его месте действовал иначе, — Холмс опустился в кресло и закинул ногу на ногу.

— Знаешь, Шерлок, мне это неинтересно.

Обманчиво сонный взгляд блеснул лукавой бирюзой:

— Нет?

— Нет. Единственное, что меня сейчас интересует — как мне отсюда выйти. Мне, между прочим, надо на работу. Через двадцать минут начинается моя смена.

Шерлок развел руками.

— Ну, вероятно, твоим больным придется немного подождать.

Доктор бросил на него уничтожающий взгляд и снова подошел к двери. Он хлопнул по ней ладонью и крикнул, обращаясь к равнодушному пластиковому покрытию:

— Майкрофт! Вы меня слышите? Прекратите этот балаган!

Ответом ему послужила полнейшая тишина. Выпускать их явно никто не собирался. Ватсон побагровел.

— Какого хрена? Это уже не смешно! Он что, хочет, чтобы я ему дверь высадил?

— Не стоит, Джон. Это не апартаменты дражайшей миссис Хадсон, это секретный кабинет Майкрофта. Ты сломаешь плечо, а эта дверь вряд ли заметит твои усилия.

— Слушай, я не понимаю, а ты чего сидишь? — взвился доктор, снова переключившись на Холмса. — Ты, вроде, собирался к Лестрейду?

Шерлок сложил пальцы домиком и лениво прикрыл глаза.

— Вообще-то, мне надо быть у него через полчаса.

— Ну и? Ты собираешься выбираться отсюда? Может, сделаешь что-нибудь? Я не пойму, кто из нас чертов гений?

— Я думаю, что можно сделать, Джон. И твои крики мне мешают.

Джон скользнул взглядом по расслабленной физиономии детектива и, в очередной раз ругнувшись, выхватил из кармана мобильный. Пока Шерлок растирал пальцами виски, словно у него разболелась голова, он быстро отыскал номер Майкрофта и нажал клавишу вызова. Спустя пару секунд в трубке раздались длинные гудки. Джон прошелся от двери к столу, вернулся обратно, нетерпеливо побарабанил пальцами по изящной этажерке, стоящей в углу, и, скрипнув зубами, бросил телефон на стол.

— Не отвечает? — вяло поинтересовался Шерлок, глянув на него краем глаза.

— Как ты догадался? — Джон плюхнулся в кресло напротив и вцепился в подлокотники. — Черт, невероятно идиотская ситуация…

Его прервал сигнал входящего сообщения. Он метнулся к столу, схватил телефон, и в течение последующих полутора секунд Шерлок имел возможность наблюдать, как нетерпение на его лице сменилось недоумением, плавно перешедшим в негодование.

— Что пишет мой драгоценный брат?

— Посмотри сам!

Шерлок взял мобильник. «Не беспокойтесь, дорогой Джон, в госпитале вас сегодня не ждут. Эту маленькую проблему я только что уладил. У вас сегодня законный выходной». Прочитав это любезное сообщение, детектив нахмурился. Всю его расслабленность как ветром сдуло. Дело принимало серьезный оборот, а Шерлок явно не рассчитывал на столь длительное пребывание под замком. Он вернул телефон на стол и встал.

— Похоже, Майкрофт намерен держать нас здесь до вечера. Что ж… шутка затянулась.

Он прошелся по кабинету, постукивая согнутым пальцем по подбородку. Окинул скупым взглядом стены и мебель. Еще раз зачем-то посмотрел на дверь — словно что-то мысленно прикидывая. Затем вытащил свой мобильный и уже собирался кому-то позвонить, как вдруг пошатнулся, резко прижал руку к груди и, сделав рваный вдох, рухнул на пол.

— Шерлок? — Джон бросился к нему, споткнувшись о кожаный пуфик и с грохотом отшвырнув его в сторону. — Шерлок, что? Что случилось?

Мгновенно позабыв о том, что они заперты в кабинете Майкрофта, о том, что он зол на Шерлока, и о том, что ему, вообще-то, сейчас полагается быть совсем в другом месте, Ватсон лихорадочно ощупывал безвольное тело друга, ища причину неожиданного обморока и отчаянно надеясь, что причина эта несерьезна. Нащупав, наконец, пульс и облегченно вздохнув, он распахнул черный пиджак, расстегнул ворот сорочки, и наклонился, бережно приподнимая темноволосую голову:

— Шерлок! Не пугай меня… Шер…

Почувствовав, как рука Холмса схватила его за рубашку и весьма энергично потянула вниз, он поперхнулся воздухом, а в следующее мгновение, почти уткнувшись носом в подбородок детектива, с трудом разобрал его тихий шепот:

— Делай мне искусственное дыхание и массаж сердца. Зови на помощь. У меня нет пульса.

Ватсон застыл, не веря своим ушам. Такого Шерлок на его памяти еще не выкидывал.

— Что ты замер, Джон? Не будь идиотом! — едва слышно прошипел детектив и покосился куда-то в угол. — Позади тебя — камера и микрофон. Через пару минут мы будем свободны. Давай же!

Ватсон, словно загипнотизированный, чуть приподнялся, медленно вдохнул, снова наклонился и, скупым профессиональным движением запрокинув Шерлоку голову и открыв рот, прижался губами к его губам. Их дыхания смешались; то ли от слишком глубокого вдоха, то ли от эмоционального потрясения у Джона закружилась голова. Он попытался отстраниться и вдруг почувствовал… язык Шерлока. У себя во рту.

Мышцы неожиданно ослабели, перед глазами все поплыло. «Безумие… Этого не может быть. Я свихнулся». Он хотел отпихнуть Холмса, но вовремя остановился. Камера вряд ли зафиксировала, как искусственное дыхание перешло в поцелуй, а оттолкни он Шерлока, или ударь его — все стало бы очевидным. Жадно втягивая ноздрями воздух, он пытался как-то оторваться от вцепившегося в него детектива, отодвинуться в сторону, и попутно тщился собрать в кучу разбегающиеся мысли. «Шерлок… что вдруг на него нашло? Черт! Неужели он узнал? О, нет, только не это! Он не должен был узнать. Он никогда не должен был узнать… Эти позорные желания должны были умереть там же, где родились — в моей чертовой извращенной фантазии…» Он стиснул зубы и приподнялся, сумев разорвать этот безумный, немыслимый, опьяняющий поцелуй, а в следующую секунду едва слышно охнул. Рука Шерлока протиснулась между их телами и, скользнув по его напряженному животу, собственнически прижалась к паху.

— Я хочу тебя, Джон. И не делай вид, что ты меня не хочешь. Все слишком очевидно.

Ватсон едва не застонал. Отрицать было бессмысленно — предательская твердость у него в паху была слишком красноречива. Он снова попытался отстраниться, и Шерлок больше не удерживал его; Джон неловко завозился и, с трудом поднявшись на ноги, сделал пару неуверенных шагов в сторону. У ближайшей стены он остановился; взгляд у него был затравленный.

— Этого не должно было случиться… Как ты узнал? — его шепот был едва различим, но губы Холмса, удобно усевшегося на полу, растянулись в самодовольной улыбке, которая, правда, слегка не вязалась с проступившими на его скулах пунцовыми пятнами.

— Ты отвратительный конспиратор, Джон. Я все понял еще месяца четыре назад. Но было одно небольшое затруднение… Мне надо было как-то донести до тебя, что это вовсе не катастрофа, как ты воображаешь, а вполне предсказуемая ситуация, и что я… ну, в общем, что я не против, — в голосе Шерлока звучали привычные самоуверенные нотки, но сейчас Джону казалось, что они служат единственной цели — замаскировать отчаянное смущение, в котором детектив ни за что не признался бы.

— Ты идиот, Шерлок, — пробормотал Ватсон, потирая ладонью лоб. — Я просто не могу поверить, что ты это устроил. Это… это слишком даже для тебя.

В голове у Джона был сумбур. Произошедшее надо было как-то осмыслить, но… он решил, что лучше это сделать потом. Иначе череп просто взорвется. Он попытался успокоить дыхание и начал лихорадочно приводить себя в порядок.

— Интересно, что подумает о нас твой братец, — пробормотал он, оправляя рубашку и мельком косясь в ту сторону, где, по его предположениям, находилась камера. Шерлок покачал головой.

— Здесь нет видеонаблюдения. Как и прослушки. Майкрофт ничего не видел.

Джон недоверчиво покосился на него.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Я хорошо знаком с этим кабинетом.

— Хорошо знаком, — проворчал Джон, нервно осматриваясь, дабы убедиться, что они не оставили никаких следов своего слишком бурного взаимодействия. Холмс молча, внимательно следил за ним, отмечая каждую крохотную перемену в выражении его лица.

Доктор старался не встречаться с ним взглядом и чувствовал, как в нем все сильнее закипает злость. Джон сам не мог понять, на кого он больше злится — на Холмса или на самого себя. Словно прочитав его мысли, Шерлок улыбнулся — улыбка вышла немного нервной. Оба понимали, что теперь их отношения вряд ли вернутся в прежнюю колею; им придется об этом поговорить — и разговор будет не из простых.

— Ну и что теперь? — опять прервал молчание Джон спустя несколько секунд. Он не знал, как себя вести, и чувствовал, что нужно что-то говорить — тишина почти осязаемо давила на барабанные перепонки. — Нам что, по милости твоего брата придется сидеть здесь до вечера?

— Думаю, я решу этот вопрос, — на удивление миролюбиво отозвался Шерлок, снова доставая свой мобильный. Он быстро отыскал нужный номер.

— Кому ты собираешься звонить? Если Майкрофту — сомневаюсь, что он тебе ответит.

Шерлок усмехнулся и начал набирать сообщение.

***

Когда в кармане брюк коротко пискнул телефон, Майкрофт сидел за столом и задумчиво постукивал идеальным ногтем по стакану, на дне которого холодно поблескивала темно-янтарная жидкость. Услышав сигнал, он залпом выпил виски и вытащил мобильный. Пока он читал сообщение, в комнату вошла Антея.

— Вы распорядились подать машину. Она уже ждет.

Майкрофт поднял голову и приторно улыбнулся.

— Благодарю вас. И да… вы уже можете открыть мой кабинет.

Антея чуть приподняла изящную бровь.

— Вы хотите поговорить с братом перед отъездом?

— Нет. Думаю, мы поговорим позже.

Девушка секунду колебалась, а затем все же сказала немного неуверенно:

— Но… если он спросит меня, с какой целью вы заперли его…

Майкрофт улыбнулся еще более приторно, чем в первый раз.

— Не беспокойтесь, он не спросит.

Антея выглядела сбитой с толку.

— Простите… я не совсем понимаю…

— Шерлок не спросит, почему я запер его с Джоном в моем кабинете, — терпеливо повторил Холмс-старший, вставая из-за стола.

— Но… почему?

— Потому, что он сам меня об этом попросил.

Антея чуть приоткрыла рот, словно собираясь спросить о чем-то еще, но шли секунды, а с ее изящно очерченных губ не слетало ни звука. Майкрофт застегнул пиджак, взял со стула безукоризненно элегантный черный зонтик, и вышел из комнаты все с тем же приторно-любезным выражением лица.

@темы: Шерлок Холмс, Sherlock, Фанфики

---

Венок из одуванчиков (часть I)

Автор: Harry Cantino
Фандом: Звездный путь (в тексте нет прямых указаний на ТОС или Ребут, но характеры и атмосфера ближе к ТОСу. Ну, или автору так кажется)
Категория: слэш
Пейринг: Кирк/Спок
Жанр: романтика, hurt/comfort
Саммари: Кирк спускается на мирную планету, еще не подозревая, чем закончится эта высадка.
Размер: будет миди
Предупреждения: осторожно, сантименты!
Дисклаймер: персонажи не мои и выгоды из этого безобразия я не извлекаю
Размещение на других ресурсах: только с разрешения автора
Статус: в процессе

Часть I. Келсий-6

Дневник капитана, звездная дата 3615.4
Земная колония, недавно основанная на планете Келсий-5, обратилась к нам за помощью в связи с возникшей у них эпидемией ригелианской лихорадки. Единственное известное средство от этого заболевания — риталин. На борту его нет, но, произведя поверхностное сканирование еще двух планет этой системы, на одной из них мы обнаружили то, что нам требуется. Это планета Келсий-6; она населена, уровень развития населения приблизительно соответствует раннему феодализму. Чтобы достать риталин, вероятно, придется вступить в контакт с местным населением. Лекарство нужно срочно, эпидемия приняла угрожающий характер, и поэтому я приложу все усилия, чтобы договориться с местными жителями и получить риталин. Так как многочисленный десант может напугать аборигенов, на планету спускаюсь только я и два офицера службы безопасности.

Последняя запись в дневнике капитана. Она выглядела будничной и ничем не отличалась от большинства других. Кроме того, что была последней. С тех пор, как она была сделана, прошло два дня, а капитан так и не вернулся на борт. Спустя четыре часа после того, как десант высадился на Келсий-6, с Келсия-5 было получено сообщение, что риталин им уже доставлен другим федеральным судном, на борту которого был груз медикаментов. Старший помощник Спок попытался связаться с десантом, но эта попытка оказалась безрезультатной. Впрочем, как и все последующие. Джеймс Кирк и два офицера службы безопасности просто исчезли где-то на поверхности этой маленькой планеты, и отправленный за ними спасательный отряд вернулся ни с чем, сообщив лишь, что в месте высадки поднялась сильная буря, которая значительно затрудняла поисковую операцию. Установить связь с местным населением не представлялось возможным, а при поверхностном сканировании и вовсе создавалось впечатление, что значительная часть населения, находившаяся на небольшом материке, на который высадился десант, в одночасье куда-то исчезла, полностью испарилась, прихватив с собой троих членов экипажа «Энтерпрайз».

Спок, временно принявший командование, отдал приказ снизить орбиту и ни на минуту не прекращать сканирование поверхности, однако к полудню второго дня стало ясно, что это абсолютно бесполезно. Оставалось надеяться на чудо, как хмуро заметил доктор МакКой, с момента исчезновения Кирка практически не покидавший мостика в ожидании хоть каких-нибудь новостей. Однако старпом ждать чуда не привык, да и сама концепция чудесного была глубоко чужда рациональному вулканскому разуму. Решив проигнорировать инструкции, оставленные капитаном, он передал командование главному инженеру Скотту и, на исходе второго дня поисков, спустился на планету сам, в сопровождении МакКоя, который со свойственной ему горячностью утверждал, что его присутствие в составе десанта абсолютно необходимо, и нескольких сотрудников службы безопасности.

Едва материализовавшись на поверхности, они были поражены представшей их глазам картиной. Они находились на окраине города, который выглядел так, словно подвергся варварскому нашествию. В зданиях не было никаких признаков жизни, на улицах валялись остатки растоптанных продуктов и какие-то вещи, словно люди, в спешке покидая свои дома, тащили куда-то одежду и провизию, частично теряя ее по дороге. В тех местах, где отсутствовало твердое дорожное покрытие, почва была изрыта следами колесного транспорта и каких-то крупных копытных. Очевидно, местные жители от чего-то убегали, причем, судя по всему, были сильно напуганы.

Ориентируясь по глубоким колеям, оставленным колесами, и разбросанному мусору, Спок с МакКоем попытались определить основное направление, в котором двигался этот обезумевший людской поток. Вскоре им это удалось, и десант двинулся по следам местных жителей, по непонятным причинам покинувших свои жилища.

Спустя полчаса они вышли из города, и пошли по узкой дороге, лишенной какого-либо искусственного покрытия, а еще минут через десять им пришлось углубиться в густой красно-коричневый лес, куда вели многочисленные следы от колес. К счастью, продираться сквозь колючие заросли, которые маячили где-то впереди, им не пришлось — пройдя под густой лиственной сенью всего пару десятков метров, они наткнулись на огромное скопление местных средств передвижения — крытых повозок, которые, очевидно, запрягались какими-то крупными и сильными животными. Однако ни животных, ни людей нигде видно не было. Такое количество брошенных повозок впечатляло. Следы, как и следовало ожидать, здесь обрывались. Ситуация становилась все более странной — было совершенно непонятно, куда делись владельцы этих повозок. Все они, вместе с запасенной провизией, одеждой и иными предметами первой необходимости, как будто исчезли, прихватив с собой своих вьючных животных. Словно в недра планеты провалились.

— Это какая-то мистика, — пробормотал МакКой, в который раз окидывая взглядом странную картину.

— Полагаю, не стоит спешить с выводами, доктор, — холодно отозвался вулканец, наклонившись и разглядывая что-то у себя под ногами. — Особенно если учесть, что ряд явлений, который терранцы обычно объединяют под упомянутым вами термином, не имеет под собой никакой научной основы.

— Вы пытаетесь намекнуть, что мистика — это чистый вымысел неразумных землян? — фыркнул доктор, который, несмотря на серьезность ситуации (а, возможно, именно потому, что ситуация была крайне серьезной) начал заводиться.

— Я не намекаю, я прямо указываю на тот факт, что, по имеющейся у меня информации, данный класс явлений не имеет какого-либо экспериментального подтверждения.

— Но мистика существует не только в земной культуре, об этом вы забыли, Спок?

— Я осведомлен об этом, доктор. В галактике множество рас, чье мышление не отличается рациональностью. К сожалению.

Спок выпрямился, продолжая вглядываться в покрытую коричневатым мхом почву и полностью игнорируя ответное ворчание доктора, затем обогнул одну из повозок и сделал несколько шагов, лавируя между брошенными экипажами, стоящими кое-где довольно близко друг к другу. Один из офицеров службы безопасности следовал за ним, как приклеенный. Пару минут Спок блуждал словно наугад, а затем вдруг уверенно двинулся между рядами повозок и спустя еще несколько секунд раздался его невозмутимый голос:

— Взгляните, доктор. Вот и опровержение вашей гипотезы о вмешательстве неких трансцендентных сил. Судя по всему, здесь расположено нечто вроде убежища.

Он сделал еще пару шагов, и его голова исчезла в густом кустарнике; МакКой быстро двинулся следом, продолжая ворчать, но уже в несколько иной тональности. Приблизившись, доктор увидел то же, что минутой раньше обнаружил вулканец — вход в подземное убежище, отчасти замаскированный буйной растительностью. Вход был очень низким и довольно узким; члены десанта, пожалуй, могли бы протиснуться в него поодиночке, но лишь благодаря тому, что все они были худощавы, кроме того, им пришлось бы сильно пригнуться. Впрочем, поскольку подобие двери из какого-то неизвестного, но явно весьма прочного материала надежно преграждало им путь, вопрос, насколько быстро поддастся данный материал воздействию фазера, казался сейчас значительно более актуальным.

— Дьявол! — отразил свои впечатления доктор, осмотрев дверь. — Вот куда они ушли… но от чего они бежали? Я ни черта не понимаю.

— Если вам станет от этого легче, то могу сказать, что я тоже далек от понимания причин подобного массового бегства, — негромко отозвался вулканец.

— Нужно проникнуть внутрь, Спок!

— Несомненно, доктор, — голос старпома не утратил и десятой доли своей невозмутимости. МакКой отлично знал, что вулканец беспокоится о Джиме не меньше, чем он сам. Просто это был Спок. К некоторым вещам давно следовало бы привыкнуть.

Между тем изнутри не доносилось ни звука. Ничего, что позволяло бы открыть дверь снаружи, Спок при более детальном осмотре не нашел. Привычным движением вздернув изящную черную бровь, он снял с пояса фазер.

— Разумеется, мы могли бы каким-либо образом попытаться оповестить о своем желании войти. Однако, учитывая все обстоятельства, вероятность того, что данная попытка даст положительный результат, я оцениваю приблизительно в три целых, пять десятых процента.

С этими словами он поднял фазер, установив переключатель мощности в среднее положение, и резко провел вырвавшимся лучом сверху вниз по матовой поверхности двери. На сером фоне остался красноватый мазок оплавленного металла, но мощность оказалась недостаточной, чтобы прорезать преграду насквозь. Вулканец установил переключатель на максимум и повторил попытку; металл начал плавиться, стекая вниз подобно горячему воску, и спустя пару минут в двери было прорезано небольшое отверстие, достаточно широкое, чтобы в него мог протиснуться человек.

Спок, ни секунды не сомневаясь, пролез в отверстие первым. За ним последовал охранник, затем ринулся МакКой, и, наконец, еще двое сотрудников службы безопасности. Не теряя времени на переговоры, они двигались быстро, слаженно, и почти не производили шума.

Внутри царили сырость и темнота. Проход был довольно узким в начале, но затем постепенно расширялся; идти приходилось по неровным, местами скользким ступеням, для страховки то и дело касаясь руками влажных стен. МакКой время от времени приглушенно чертыхался, и Спок молчаливо приподнимал бровь, иллюстрируя свое отношение к подобной несдержанности. Он не оглядывался; все его внимание было направлено вперед, и глаза, чье зрение значительно превосходило человеческое, пристально всматривались в окружающий мрак.

Наконец, они достигли конца туннеля. Он привел их в довольно просторное помещение, в которое слабо проникал свет из нескольких ответвляющихся коридоров; едва они вышли в центр площадки, навстречу им шагнули восемь молчаливых фигур, бесшумно окружая их неплотным кольцом. Судя по всему, проникновение в убежище не осталось незамеченным. Их здесь ждали.

***

Все произошло очень быстро. Первая директива в подобных ситуациях запрещала применять фазеры; впрочем, вулканец вряд ли даже думал о такой возможности, а остальные просто не успели бы среагировать. Приблизившиеся в полумраке фигуры резко протянули к ним руки, и что-то агрессивное, чужеродное ворвалось в сознание пятерых незваных гостей; это было подобно урагану, сметающему любые мысли и намерения, и оставляющему позади себя лишь зияющую пустоту. Люди отключились почти мгновенно; вулканец, будучи контактным телепатом, несколько секунд сопротивлялся ментальному воздействию, но затем тоже тяжело осел на каменный пол, с трудом осознавая, что происходит.

Очнулись все пятеро уже в другом помещении, более сухом и светлом. Они лежали на жестких настилах, судя по всему, сделанных из местных пород дерева, и их движений ничто не стесняло — их не попытались ни связать, ни приковать. Кроме них, в помещении никого не было; оружие и коммуникаторы у них отобрали; единственная дверь была, как и следовало ожидать, плотно закрыта. В ушах у пленников немного шумело, они чувствовали легкую слабость, но, кроме этих незначительных симптомов, ничто не напоминало им о недавней ментальной атаке. Если бы не ситуация, в которой они очутились, каждый из них легко мог бы вообразить, что ему это просто приснилось.

МакКой заговорил первым. Пошевелившись и слегка откашлявшись, он мрачно выплюнул:

— Просто чудесно. Судя по всему, эти ублюдки умеют как-то забираться в мозги. То, что я чувствовал… это был какой-то кошмар. И, если я правильно понял, теперь мы пленники. Похоже, Джим просто чуть раньше нас угодил в эту западню.

— Это тот редкий случай, когда вы пытаетесь мыслить логично, доктор, — флегматично отозвался вулканец, одним экономичным и даже в какой-то мере грациозным движением слезая со своего настила. — И, должен отметить, у вас почти получается.

МакКой вспылил — впрочем, как и всегда, когда ему доводилось общаться со Споком более десяти секунд и при подобных обстоятельствах:

— Разумеется, я ожидал только вашего вердикта, мистер Спок! Но кто я такой, чтобы состязаться в логичности с вами? На звание ходячего компьютера я не претендую.

Он осторожно спустился на пол и размял мышцы. Сотрудники службы безопасности были уже на ногах и обследовали помещение. Внимательно осмотрев дверь и убедившись в ее неприступности — во всяком случае, принимая во внимание отсутствие у пленников фазеров и каких-либо инструментов — они принялись обшаривать углы, словно ища там какой-нибудь скрытый лаз.

— Нужно как-то отсюда выбраться. У вас есть какие-нибудь идеи? — язвительно бросил доктор, окинув взглядом голые стены, естественно, напрочь лишенные всякого подобия окон.

— Боюсь, на данный момент я ничем не могу вас обрадовать, — вулканец бросил короткий взгляд на скудную обстановку камеры. — Полагаю, разумным в данной ситуации будет попытаться вступить в контакт с теми, кто нас сюда поместил. И далее действовать по обстоятельствам. Кроме того, нам нужно выяснить, куда они поместили капитана.

— Неужели вы думаете, что они захватили нас для того, чтобы мило поговорить? Что вы скажете им, Спок? Что мы пришли с миром?

В голосе МакКоя сарказм просто зашкаливал; доктор развернулся и резко хлопнул ладонью по двери.

— Эй, вы, там! — выкрикнул он, не особо рассчитывая, что кто-то отзовется. — Меня кто-нибудь слышит?

После этого на пару минут воцарилась тишина. Спок, молча осматривая одну из стен, что-то обдумывал; трое офицеров службы безопасности, чувствуя себя бесполезными, тоже не издавали ни звука. МакКой мрачно скрестил руки на груди и отошел от двери; в это же мгновение, вопреки ожиданиям, снаружи послышался легкий шум, а затем — металлический скрежет. Дверь кто-то отпирал.

Спок быстро обернулся, МакКой последовал его примеру. В помещение молча вошли трое; один из вошедших шел чуть впереди остальных. Это были невысокие гуманоиды с совершенно белыми волосами, гладко зачесанными назад; на них были длинные серые балахоны и какая-то мягкая обувь. Никакого оружия при них не было. Впрочем, судя по всему, им это и не требовалось. Дверь тихо закрылась, и вошедшие остановились посреди небольшой камеры, бесстрастно разглядывая своих пленников. Остановившись взглядом на вулканце, словно сочтя его главным в этой маленькой группе, тот, который шел впереди, заговорил. Говорил он странно — его губы не двигались, но, тем не менее, пленники отчетливо слышали его голос.

— Зачем вы явились к нам, чужаки?

Доктор моргнул и перевел взгляд на вулканца. Спок чуть наклонил голову, словно обдумывая ответ. МакКой внимательно смотрел на него, но никаких слов так и не дождался. Между тем, вошедший явно получил ответ на свой вопрос, потому что задал следующий:

— Человек, который пришел до вас, является вашим предводителем?

И снова Спок что-то ответил, по-прежнему не размыкая губ. МакКой, с некоторым опозданием сообразив, что общение происходит телепатически, нахмурился. На лицах сотрудников службы безопасности застыли три различных стадии настороженности.

— Вы вторглись в наше убежище, чтобы освободить вашего предводителя, — резюмировал беловолосый гуманоид, и лицо его стало жестче. — Вы вошли, но, к счастью, не успели принести нам вреда. Мы можем освободить вас, при условии, что вы покинете наш мир и вернетесь в свой. Но тот, что пришел до вас, разгневал Великого Духа. Книга велит наказывать преступников, даже если они чужаки.

МакКой вздрогнул; обычно невозмутимый Спок заметно напрягся. Мысленный диалог продолжился; теперь в него пытался встрять и доктор, но его, судя по всему, то ли не слышали, то ли игнорировали.

— Тот, что пришел до вас, осквернил место, где Великий Дух оставляет ответы на наши вопросы. Он посмел пройти по священным камням, которые покрыты древними письменами, и даже не снял обуви. В Великой Книге сказано: «Если найдется вольнодумец, который посмеет попрать ногами священные камни, ваши города будут испепелены молниями, и лишь подземное царство сможет укрыть вас от гнева Великого Духа. Если же вы накажете вольнодумца, лишив его памяти о прошлом и превратив его разум в выжженную пустыню, Великий Дух может даровать вам прощение, но лишь спустя одиннадцать ночей после того, как преступник понесет заслуженную кару, сможете вы узнать о его решении».

— Какие камни? — не выдержав, воскликнул доктор. — О чем он толкует, Спок? Да откуда Джим мог знать, что ему нельзя наступать на какие-то камни!

Между бровей вулканца залегла глубокая складка, которая говорила о серьезности ситуации. Он явно пытался спорить со своим оппонентом-телепатом, но тот быстро пресек его попытки:

— С вашим предводителем уже проведена работа, его сознание очищено. Он понес заслуженное наказание. Теперь вы можете забрать его с собой, если захотите, но его разум девственно чист. Он больше не сможет быть первым среди вас.

Вынеся этот приговор, невысокий гуманоид повернулся, чтобы покинуть помещение. Руки всегда спокойного старпома едва заметно дрогнули, и тут же спрятались за спиной, впиваясь ногтями в ладони. МакКой в ярости сделал шаг вперед, но один из сопровождающих легко коснулся рукой его виска, и мощный ментальный импульс заставил доктора тут же отшатнуться. Трое в длинных балахонах вышли так же тихо, как и вошли, так и не нарушив молчания.

***

Спустя примерно час их с должным сопровождением вывели из помещения, а затем и из убежища. Коммуникаторы им вернули, видимо, из их разумов почерпнув сведения, что эти приборы безопасны, а затем все так же молча отконвоировали на открытое пространство. На просьбу вернуть фазеры сопровождающие никак не отреагировали; впрочем, вулканец был уверен, что никто из местных, даже после проникновения в их сознания, без дополнительных инструкций не сумеет разобраться в их устройстве, и применить, вероятнее всего, тоже не решится. Спок огляделся по сторонам. Капитана нигде не было видно. Тогда вулканец, обернувшись к одному из сопровождающих, попытался вступить с ним в мысленный диалог, но тот лишь бросил на него короткий взгляд и указал рукой куда-то назад. Спок тотчас же повернул голову в указанном направлении, МакКой последовал его примеру. В нескольких метрах позади, видимо, отставая вынужденно, двигались еще два невысоких гуманоида в серых балахонах. Между ними, поддерживаемый с двух сторон, шел, а точнее — с трудом волочил ноги — капитан Кирк. Чуть сбоку шли два сотрудника службы безопасности, которые спустились вместе с капитаном, тоже разоруженные и сопровождаемые еще четырьмя беловолосыми гуманоидами.

— Джим! — вырвалось у МакКоя, когда он увидел, в каком состоянии капитан. Кирк никак не отреагировал, и доктор в ярости обернулся к сопровождающим:

— Чертовы ублюдки!

На его реплику не обратили никакого внимания, а Спок придержал его за плечо.

— Успокойтесь, доктор. Это бессмысленно.

Голос вулканца был таким же, как всегда, но МакКой мог бы поклясться, что в глазах его на долю секунды мелькнуло какое-то затравленное выражение. Спок не смотрел на доктора, не смотрел на сопровождающих. Он смотрел на Кирка, и лицо его становилось все бледнее, а губы сжимались в тонкую бескровную линию. Но он не добавил ни слова.

Когда капитана подвели к ним, вулканец подхватил его под руки так, словно тот был ребенком — бережно и… почти ласково. МакКой, попытавшийся помочь ему, был остановлен одним коротким взглядом.

— Вызовите «Энтерпрайз», доктор. Пусть поднимают восьмерых.

Доктор откинул крышку коммуникатора.

— МакКой — «Энтерпрайз».

Ему ответили практически мгновенно:

— Скотт слушает.

— Скотти, поднимайте восьмерых.

На том конце связи послышался чей-то негромкий возглас, явно выражавший облегчение, а затем радостный голос главного инженера воскликнул:

— Вы нашли их? Вас понял, уже поднимаю!

МакКой бросил еще один короткий взгляд на абсолютно безучастного Кирка, бережно поддерживаемого старпомом, и, тяжело вздохнув, мысленно приготовился к совершенно противоестественной, по его мнению, процедуре транспортации.

Продолжение следует

@темы: Star Trek, "Венок из одуванчиков", Фанфики

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Считая секунды

Автор: Harry Cantino
Фэндом: Звездный путь
Категория: фемслэш
Пейринг: Кэрол Маркус/Нийота Ухура
Жанр: экшн, романс
Размер: драббл
Саммари: история о том, что увидели капитан и его старший помощник, не вовремя (или наоборот, очень вовремя) выйдя из турболифта
Дисклаймер: персонажи не мои и выгоды из этого безобразия я не извлекаю
Размещение на других ресурсах: только с разрешения автора
Статус: закончен

Клингон с мрачной улыбкой смотрел в глаза Кирку.

— Прощайте, капитан. Я вас покидаю. Но не беспокойтесь — через несколько минут вы последуете за мной. Вместе со всем экипажем и этим великолепным кораблем.

Он двигался так быстро, что никто не успел ему помешать. Отступив на шаг, двумя пальцами он прижал что-то к своей шее, и через секунду безвольным мешком свалился к ногам капитана. Джеймс Кирк резко обернулся, ища глазами судового врача:

— Боунз…

Это было лишним — глава медслужбы уже склонился над неподвижным телом. Равнодушно зажужжал трикодер. Спустя несколько неправдоподобно длинных секунд Леонард МакКой поднял голову.

— Он мертв. Это быстродействующий яд.

Острые брови старшего помощника едва заметно дрогнули, по-вулкански сдержанно демонстрируя озабоченность.

— То, что он сказал перед тем, как покончить с собой, не выглядело пустой угрозой. Вероятность…

— Сейчас проверим, — капитан резким щелчком активировал интерком, — Скотти, двигатели в норме?

— Все в порядке, капитан, — раздался чуть удивленный голос инженера, — варп-ядро урчит, как котенок.

— Хорошо, Скотти. Конец связи, — Кирк щелкнул переключателем, и глаза его снова скользнули по лицу мертвого клингона, на котором застыла сардоническая улыбка. Взгляд капитана стал жестким: — Унесите его.

Двое сотрудников службы безопасности подняли тело и, сопровождаемые МакКоем, вынесли с мостика. Кирк посмотрел на обзорный экран.

— Проверьте еще раз показания сканеров. Может, мы клингонскую «птичку» пропустили? — с тенью иронии предположил он и обернулся к старпому: — Спок, проверь сам.

Вулканец склонился над приборами и несколько секунд изучал данные; его пальцы мелькали над сенсорной панелью с недоступной человеку скоростью.

— Ничего, капитан. Никаких объектов искусственного происхождения в радиусе действия сканеров не обнаружено.

Кирк тихо выругался.

— Что же он имел в виду? Надо проверить…

— Капитан! — голос, раздавшийся из интеркома, звучал нервно. — Здесь, на пятой палубе… вам лучше самому посмотреть.

— Что там? — рявкнул Кирк. — Доложите по форме!

— Это… кажется, это взрывное устройство. Тип определить невозможно. Судя по счетчику, оно должно сдетонировать через четыре минуты шестнадцать… уже пятнадцать секунд.

Кирк сжал челюсти. Вот он, маленький клингонский подарочек.

— Я сейчас буду.

Эти слова будто провели черту. Лица стали сосредоточенными, движения — короткими и быстрыми. Капитан резко обернулся к офицеру связи:

— Лейтенант Ухура, всем палубам — сигнал тревоги.

Та сдержанно кивнула:

— Есть сигнал тревоги, капитан.

Кирк уже переключился на отдел безопасности:

— Немедленно лучших взрывотехников на пятую палубу.

Едва договорив, он отключил переговорное устройство и, бросив на ходу: «Сулу, замените меня», рванул к турболифту. Спок последовал за ним.

***

Казалось, лифт движется слишком медленно. Иногда время ведет себя так, словно является чем-то одушевленным. В тесной кабине капитан и старший помощник на мгновение встретились взглядами. Лицо Спока было практически нечитаемо, но Кирк уже знал, куда смотреть. В глубине глаз, в едва заметном изгибе бровей притаилось то, что у вулканцев не принято выставлять напоказ. Тщательно подавляемое, но удивительно живучее. Эмоции. Секунду казалось, что то, о чем думает Спок, практически осязаемо. Тревога за экипаж. За этого человека в капитанской форме, который успел стать другом. За то, какие последствия может повлечь гибель крейсера Звездного флота от рук клингонов. Все это было естественно и понятно, но еще… «Неужели тебе самому не страшно, Спок?», — хотелось спросить Джиму. Но он не спросил.

Лифт остановился — резко, тошнотворно. Они вылетели из кабины, но не успели сделать и трех шагов. То, что они искали, находилось всего в двух метрах от лифта. Небольшое взрывное устройство, прикрепленное к переборке. Рядом стояли четыре офицера службы безопасности и два перепуганных энсина.

Один из офицеров развел руками:

— Устройство неизвестного типа, капитан. Не вижу способа его обезвредить.

Спок быстро осмотрел необычный механизм.

— Мне незнаком принцип его работы. Вероятность того, что я смогу его отключить за оставшиеся три целых, две десятых минуты, составляет менее двух процентов. Изъять его из переборки, чтобы транспортировать к шлюзу и удалить с корабля, к сожалению, невозможно, — бесстрастно доложил он, внимательно изучая одну из боковых частей. — Если попытаться сдвинуть его с места, оно мгновенно сдетонирует.

Кирк скрипнул зубами. Неужели ничего нельзя сделать? Нет. Так не бывает. Выход есть всегда.

— Спок, сколько у нас исправных шаттлов и спасательных капсул?

— Пять шаттлов и двадцать шесть капсул, капитан.

Кирк едва не зарычал. Идиот. Он должен был все понять раньше, когда в ангаре неожиданно, якобы из-за неисправности, среагировав на небольшой температурный скачок, сработала автоматическая система пожаротушения, и почти все спасательные капсулы, которые как раз проходили профилактику и находились в открытом состоянии, были выведены из строя.

Пять шаттлов и двадцать шесть капсул. В них могут разместиться пятьдесят шесть членов экипажа. Арифметика проста и безжалостна. На борту четыреста двадцать человек.

Кулак капитана впечатался в панель интеркома:

— Внимание, пятая палуба. Экстренная эвакуация. Всем покинуть палубу немедленно, в течение минуты. Как только все уйдут, палубу изолировать, использовать переносные генераторы силовых полей, — он сжал зубы и повернулся к четырем офицерам, которые все еще стояли рядом, снова и снова без толку осматривая необычное устройство, таймер которого неумолимо отсчитывал секунды: — Ну, можете сказать что-то новое?

— К сожалению…

— К черту сожаления, если ничего не можете сделать, уходите, быстро!

— Но, капитан, а вы…

— Я сказал — быстро! Это приказ.

Пока их спины исчезали в кабине турболифта, Спок молча, бесстрастно следил за капитаном, и лишь напряженная линия нижней челюсти выдавала его получеловеческое происхождение. Кирк повернулся к нему.

— Уходи, Спок.

— Капитан, вы тоже должны покинуть…

Джим устало покачал головой.

— Нет. Я попытаюсь что-нибудь сделать. Мы же оба понимаем, что, если этот ублюдок сказал правду, то силовое поле — как мертвому припарка. Если эту дуру не отключить, все взлетит.

Спок колебался всего мгновение. Ему понадобилось еще пять десятых секунды, чтобы шагнуть ближе к капитану, заходя ему за спину. Затем его пальцы легли на плечо Кирка, у самого основания шеи, и сжались, словно механические тиски. Капитан начал бесшумно оседать на пол, Спок подхватил его и, прижимая к себе безвольное тело, шагнул к турболифту.

***

Кабина со старпомом и капитаном взлетела на шестую палубу; эти двое не могли знать, что в это же время кабина второго лифта, вопреки приказу, спустилась на пятую. Двери бесшумно открылись, выпуская невысокую девушку в синей форме научного отдела. Она откинула назад растрепавшиеся волосы и быстро отыскала глазами смертоносный механизм. Приблизившись, она поднесла к его передней панели небольшое устройство с сенсорной клавиатурой и крошечным монитором. Пальцы коротко пробежались по клавишам, и прибор тихо зашипел, выдавая на экран какие-то данные.

***

— Кто позволил? Как она туда попала? — Кирк, едва пришедший в себя, порывался вскочить с места. Экипаж мостика испуганно смолк, лишь лейтенант Ухура попыталась что-то выдавить, но не смогла и нервно прижала ладонь ко рту.

— Мы не думали… — один из офицеров безопасности сделал беспомощный жест. — Она проникла туда до того, как мы успели заблокировать палубу…

— Черт! Вытаскивайте ее оттуда!

В этот момент ожил интерком.

— Капитан, я прошу прощения…

Кирк едва не подскочил.

— Лейтенант Маркус! Немедленно покиньте пятую палубу, лифт будет разблокирован ровно на десять секунд. Вы слышите? Это приказ!

— Я вынуждена его ослушаться.

Негромкий, обманчиво спокойный голос девушки звучал категорично. Лишь узнав, что она, вопреки приказу, проникла на заминированную палубу, Кирк вспомнил, что ее прежняя работа была связана с новейшими технологиями в области вооружения. Она не уйдет, понял Кирк. Не уйдет, пока не отключит чертов механизм. Или не погибнет.

Он поменял интонации:

— Лейтенант, одумайтесь. Палуба заблокирована. Возможно, при взрыве корабль пострадает лишь частично, и можно будет…

Из интеркома донеслось тихое гудение какого-то прибора и резкие неравномерные щелчки.

— Если взрыв произойдет, он будет очень мощным. Я… не берусь прогнозировать его последствия.

Голос чуть дрогнул — видимо, девушке пришлось приложить значительное физическое усилие. Спок посмотрел на хронометр. Восемь секунд до взрыва.

— Лейтенант…

Слова Кирка потонули в серии громких щелчков, раздавшихся из интеркома. Пять секунд до взрыва, автоматически отметил Спок.

Что-то тихо звякнуло.

Четыре секунды.

Три.

Две.

Одна.

Тишина казалась оглушительной. Она длилась и длилась, словно простираясь в бесконечность. И лишь спустя почти полтора десятка секунд Спок, не сводивший глаз с лица Джима, увидел, как с него стекает напряжение. Нелогично, подумал Спок. Человеку понадобилось четырнадцать дополнительных секунд, чтобы окончательно осознать, что взрыва не последует.

***

Едва злополучную палубу успели разблокировать, лейтенант Ухура опрометью кинулась к турблифту. Кирк спустился всего несколькими мгновениями позже, и то, что он увидел, заставило его неловко кашлянуть и сделать шаг назад, оглядываясь на Спока. Прямо возле обезвреженного и уже частично разобранного клингонского «подарка», лейтенант Ухура судорожно сжимала в объятиях Кэрол Маркус. Губы темнокожей «ледышки», как назвал ее Кирк в самом начале знакомства, покрывали короткими поцелуями лицо и волосы счастливо улыбающейся Кэрол; казалось, Ухура все еще не верит, что все закончилось. Наконец, тычась неловко и слепо, как новорожденный котенок, она отыскала губы девушки и впилась в них жадным, отчаянным поцелуем. Так целует тот, кто едва не потерял самое дорогое, и вдруг, нежданно-негаданно получил это обратно. Кирк почувствовал себя лишним; он шагнул обратно в кабину, оттесняя туда же Спока.

— Думаю, надо дать им пару минут, — тихо сказал он, бросив внимательный взгляд на вулканца. Тот сдержанно кивнул:

— Полагаю, вы правы, сэр.

Джим чуть прищурился.

— Значит, вы больше не встречаетесь? Я имею в виду — с Ухурой.

— Лейтенант Ухура предложила мне прекратить наши романтические отношения еще два целых, четыре десятых стандартных месяца назад. Она сделала вывод, что мы не подходим друг другу, как партнеры, но можем быть друзьями. Я согласился с ее доводами.

Кирк не сводил с вулканца испытывающего взгляда. Да, безусловно, он знал куда смотреть, но это был тот редкий случай, когда лицо Спока действительно было нечитаемо. Что бы он ни чувствовал по этому поводу, он явно предпочитал оставить это при себе. Была ли его невозмутимость наигранной, или он действительно не ощущал никакого дискомфорта, увидев, как его бывшая целуется с Кэрол? Джим не знал. Он хотел выразить сочувствие, но не был уверен, что оно будет принято. С тех пор, как эти двое расстались, оказывается, прошло почти два с половиной месяца. Возможно, Спок действительно успел смириться. Вулканцы, как никто, умеют принимать факты такими, какие они есть.

Джим смотрел на лица целующихся девушек всего секунду, но этого было достаточно, чтобы понять — они влюблены и счастливы. Даже он, никогда не обладавший особой чуткостью, не мог не увидеть, как сияли глаза Кэрол, как жарко и в то же время трепетно обнимала ее Ухура. Что есть — то есть. Они имеют право на счастье. Возможно, Спок тоже встретит свое — на Новом Вулкане или на Земле, или в одной из их бесчисленных и непредсказуемых миссий.

Кирк откинул крышку коммуникатора.

— Капитан — службе безопасности. Заблокируйте пятую палубу… э-э-э… еще на десять минут. Конец связи.

Поймав удивленный взгляд Спока, он тепло улыбнулся, словно извиняясь, и жестом дружеской поддержки положил руку вулканцу на плечо.

— Я думаю, им сейчас есть о чем поговорить. Наедине.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

@темы: Star Trek, Фанфики

---

Перечитав "Стальные пещеры" Азимова, вдруг осознаю, что хочу фиков по этому циклу. Больших и хороших.
Понимаю, насколько сие маловероятно, но если вдруг кто-то из моих ПЧ тоже интересуется темой высокоорганизованных роботов вообще, и человекоподобных роботов в частности, и поделится ссылочками на хорошие фики или ориджи по этой теме, будет просто чудесно Желательно джен)

@темы: ПЧ

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Я знаю, что следовало написать это раньше… Но мне надо было подобрать какие-то слова. Это оказалось тяжело, и правильные слова так и не нашлись.
Я обычно не отождествляю персонажей с актерами, их игравшими. Но, тем не менее, два человека казались мне некой константой «Звездного пути» – это Леонард Нимой и Вильям Шатнер. Теперь Леонарда нет. И это тяжело принять.
Он был удивительно светлым и очень талантливым человеком. Все, что я знаю о нем, вызывает во мне глубочайшее уважение и симпатию. И сейчас мне очень хочется верить, что там, за чертой, есть иная жизнь, другая форма существования. Что этот удивительный человек не исчез, а просто отправился в путешествие. И, где бы он сейчас ни был, пусть ему там будет хорошо.

---

Начинается Большая игра по вселенной Шерлока Холмса. Вроде и поиграть хочется... и себя слишком хорошо знаю Если запишусь, буду фик строчить в последнюю ночь перед выкладкой. Прокрастинация - страшная вещь

@темы: Шерлок Холмс, Конкурсы и фесты, Нелогичное

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Нескучная квартирка

Нескучная квартирка
Автор: Harry Cantino
Фэндом: Шерлок
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: PG-13
Размер: драббл
Саммари: обычное утро на Бейкер-стрит
Дисклаймер: персонажи не мои, выгоды не извлекаю
Размещение на других ресурсах: только с разрешения автора
Статус: закончен

Джона разбудили странные звуки. Даже, пожалуй, не столько странные, сколько… не совсем приличные. И достаточно громкие, чтобы разбудить, наверное, еще парочку соседей. Джон тихо выругался и, подняв голову, посмотрел на светящийся циферблат часов, стоящих на тумбочке. Половина четвертого утра. Чудесно.

Снова улегшись на подушку и еще несколько минут послушав это безобразие, Джон сделал неутешительный вывод, что заснуть снова вряд ли удастся. А у него, между прочим, сегодня законный выходной. И кому приспичило заняться этим именно здесь и именно сейчас? Да еще с таким шумовым сопровождением? Вопрос был донельзя глупым, Джон и сам это отлично понимал. Он вздохнул, пытаясь подавить нехорошее чувство зависти, невольно шевельнувшееся где-то глубоко внутри – не стоит уточнять, где именно – и неохотно принял сидячее положение. Раз спать не представлялось возможным, неплохо было бы спуститься вниз и заварить чаю – утешение неважное, но все-таки лучше, чем ничего. Он встал, аккуратно застелил кровать, натянул поверх футболки халат, и вышел из комнаты, тихонько притворив за собой дверь. Однако, сделав всего несколько шагов, он замер. Каких-то пару секунд он размышлял, не мог ли он случайно ошибиться, но затем, спустившись по лестнице и очутившись на пороге гостиной, он отбросил последние сомнения. Источником странных звуков была комната его соседа, Шерлока Холмса. Гения-одиночки, асексуала со стажем, единственного в мире консультирующего и, бесспорно, самого несносного во всей Британии детектива. Джон тихо ругнулся и уставился на закрытую дверь спальни соседа, из-за которой продолжали доноситься неприличные звуки. Если бы Солнце вдруг встало на западе, а не на востоке, это, наверное, ошеломило бы его не настолько сильно.

Но самое интересное ждало его впереди. Только он собрался переместиться на кухню, чтобы там, в покое и относительной тишине, окончательно осознать, что общее мнение о его эксцентричном соседе было слегка… ошибочным, как вышеупомянутая дверь широко и резко распахнулась, явив опешившему доктору хозяина комнаты, растрепанного, разрумянившегося, и в полураспахнутом халате. Непристойные звуки, разумеется, стихли примерно за секунду до этого события. Джон застыл на месте, не слишком вежливо уставившись на соседа и прилагая колоссальные усилия к тому, чтобы удержать челюсть в положении, рекомендуемом этикетом. Шерлок, посмотрев на Джона так, словно ожидал, а главное – хотел его здесь увидеть, сделал благостное лицо, и это красноречиво свидетельствовало о том, что ему что-то нужно.

– Джон? Хорошо, что ты уже не спишь.

Ватсон беззвучно икнул. Он, разумеется, мог бы объяснить Шерлоку, благодаря кому он «уже не спит», но он давно понял, что в разговорах с его соседом некоторые темы поднимать абсолютно бессмысленно.

– Джон! – нервно повторил детектив. – Отомри, наконец! Джон, ты меня слышишь?

– Да, я тебя слышу, черт подери! – вспылил доктор. – И, между прочим, слышу уже давно.

Эта невольно вырвавшаяся фраза заставила щеки Джона слегка порозоветь. Он получил довольно консервативное воспитание, и богатый жизненный опыт так и не заставил его пересмотреть свои убеждения.

– Ах, ты об этом? – небрежно отмахнулся Шерлок, что Джона, естественно, возмутило еще больше. – Ну… ты ведь все равно уже не спал. И это замечательно, потому что мне как раз нужна твоя помощь.

Джон не нашелся, что ответить, только моргнул. Когда человека с дипломом врача просят о помощи, он, разумеется, первым делом думает, что речь идет о помощи профессиональной. Впрочем, в случае с Холмсом наиболее вероятное далеко не всегда оказывается верным. Джон окинул Шерлока коротким взглядом и убедился, что на его теле нет никаких заметных повреждений. Может, помощь нужна… кому-то другому? Доктор прочистил горло и решил уточнить:

– Помощь… какого рода? Медицинская?

Шерлок раздраженно поморщился.

– Нет. Мне нужно, чтобы ты… зашел в мою комнату и кое-что подержал.

Джон утратил дар речи. Впрочем, всего на несколько секунд. Потом его буквально прорвало:

– Подержать? Кое-что? В твоей комнате? Ты совсем с ума сбрендил, Шерлок? Ты соображаешь, что несешь? Я, к твоему сведению, не извращенец, и пока не собираюсь…

Далее последовало несколько ярких идиоматических оборотов, которые Ватсон относительно редко употреблял в повседневной жизни ввиду их излишней экспрессивности.

Шерлок смотрел на него, широко распахнув глаза, и, похоже, ничего не понимал. Гении иногда бывают крайне непонятливы. Наконец, он прервал поток буйного красноречия своего соседа:

– Джон, успокойся. Сейчас я просто покажу тебе одну вещь.

Ватсон замолчал, а Шерлок нырнул на несколько секунд в глубины комнаты, после чего снова возник на пороге, держа в руке длинную полую трубку с просверленными по всей длине крохотными дырочками. Доктор моргнул и уставился на загадочный предмет непонимающим взглядом.

– Знаешь, что это, Джон?

– Ну?

– Это ипуфон. – Детектив смотрел на соседа с таким видом, словно тот был просто обязан знать, что такое ипуфон. Джон автоматически шевельнул губами, пытаясь повторить непривычный набор звуков:

– Ипу… что?

– Ипуфон, – с ноткой раздражения повторил Шерлок. – Духовой музыкальный инструмент. Появился сравнительно недавно, но уже успел завоевать огромную популярность.

До Джона начало доходить. На его щеках выступили два лихорадочных пятна; он отвел глаза, чувствуя себя озабоченным придурком. Между тем Шерлок продолжал:

– Вероятно, его популярность объясняется тем, что по характеру звучания он очень близок к человеческому голосу. Но дело не в этом… дело в том, что мне нужно научиться на нем играть. До восьми часов сегодняшнего вечера. Хотя бы один отрывок. Вот этот, – детектив красноречиво потряс перед носом Джона измятым листком бумаги с какими-то нотами.

Ватсон невольно отшатнулся, дабы не получить музыкальным шедевром по носу.

– До вечера? Но зачем?

Шерлок скорчил одну из своих любимых гримас. Обычно она обозначала «Какие вы все тупые».

– У меня новое дело, Джон, неужели непонятно? И мне нужно сыграть этот отрывок. Сегодня вечером. Обязательно.

Джон кивнул.

– Ладно, хорошо. Тебе нужно это сыграть, я понял. Но я-то тут при чем? Если честно, я не понимаю, чем я могу тебе помочь. Да, я когда-то играл на кларнете, но это явно не кларнет, и я вообще не помню, когда я в последний раз…

– Джон, – нетерпеливо прервал его Шерлок. – Мне не нужно, чтобы ты на чем-то играл. Видишь этот листок с нотами? Мне надо, чтобы ты его подержал.

Ватсон уставился на соседа неверяще. Нет, за время совместного проживания с гением криминалистики он, конечно, успел наслушаться всякого. Его и телефон из кармана брюк просили достать, и чей-то отрезанный палец подать. Но поработать подставкой для нот… Джон шумно выдохнул.

– Шерлок… Тебе не кажется…

Детектив прервал Ватсона прежде, чем тот окончательно разозлился.

– Джон, я не могу найти свой пюпитр! Когда я пытаюсь прислонить этот дурацкий листок к чему-то, он падает. А если просто кладу его на стол, очень неудобно читать ноты. К тому же, в какой-то момент его нужно перевернуть – видишь, тут продолжение на обороте – а я не хочу отвлекаться. Ну, что тут непонятного?

Ватсон перевел дыхание. Злость выгорела, так и не выплеснувшись наружу. Шерлока все равно не переделать.

– Ладно, черт с тобой… Все равно проснулся ни свет ни заря… Давай свои ноты…

Шерлок ликующе вручил ему листок и прошел вглубь комнаты. Джон последовал за ним, плотно закрыв дверь в надежде, что они не перебудят соседей – тех, которым посчастливилось не услышать начало концерта.

***

Спустя полчаса миссис Хадсон, привлеченная весьма пикантными звуками, бесшумно покинула пределы своей спальни и вышла в коридор. Надо сказать, сия почтенная леди довольно быстро выяснила, что заинтересовавшие ее звуки доносятся из комнаты ее беспокойного квартиранта; не будучи в силах совладать с природным любопытством, она тихонько приблизилась к плотно закрытой двери. Однако, едва она заняла удобную и достаточно безопасную позицию, которая позволяла ей в случае какой-нибудь неприятной неожиданности достаточно быстро ретироваться, как звуки вдруг стихли. Затем из-за двери послышался громкий натужный выдох, а после – голос ее второго квартиранта, Джона Ватсона:

– Шерлок, у меня уже все мышцы затекли... Подожди... Я хотя бы позу поменяю...

Миссис Хадсон тихо пискнула, тут же зажала рот рукой, и, решив, что настало время для тактического отступления, быстро юркнула в коридор.

Похоже, она только что выиграла пятьдесят фунтов. Не всем так везет с квартирантами.

@темы: Шерлок Холмс, Sherlock, Фанфики

---

О чем знает МакКой

О чем знает МакКой
Автор: Harry Cantino
Фэндом: Звездный путь
Категория: слэш
Пейринг: Кирк/Спок
Рейтинг: PG-13
Жанр: фиг его знает. Немного романс, немного экшн, немного hurt/comfort.
Размер: маленький)
Саммари: очередная "мирная миссия". Со всеми вытекающими.
Дисклаймер: персонажи не мои, выгоды не извлекаю
Размещение на других ресурсах: только с разрешения автора
Статус: закончен

– Черт, Спок, штука, которая у него в руках, очень похожа на автомат…

– Вы правы, но…

– Ложись!

Автоматная очередь прошивает низкий красноватый кустарник прямо над ними, и Кирк, задыхаясь от пыли, с силой вжимает голову вулканца в охряный песок. Тот не сопротивляется, но капитан еще несколько секунд удерживает руку на затылке своего старпома, пока не убеждается, что автомат замолчал, во всяком случае, на какое-то время. Наступившая тишина обманчива; она напоминает короткий промежуток между двумя раскатами грома. Человек и вулканец осторожно приподнимают головы и пытаются разглядеть сквозь густые заросли, что происходит по ту сторону кустов.

– Капитан, это выглядит нелогичным. Уровень развития этой цивилизации…

– Спок, не время рассуждать. На ремонт транспортатора Скотти потребуется, как минимум, минут сорок. Тебе не кажется, что в данной ситуации мы имеем право применить фазеры?

– Это спорный вопрос, капитан. Первая директива гласит…

– Спок, я знаю, – раздраженно прерывает Кирк. – Но это идиотизм – просто ждать, пока нас пристрелят.

Конец фразы тонет в колючей россыпи автоматных выстрелов, и теперь уже вулканец прижимает голову человека к земле, остро пахнущей серой и незнакомой растительностью. Туземцы стреляют наугад; их несколько, и они постепенно окружают ненадежное укрытие из веток и листьев, с каждой секундой приближаясь к своей цели.

– Черт, Спок, надо что-то делать. Там, чуть дальше… справа… видишь? Разлом в скале. Если бы мы могли незаметно выбраться отсюда…

– Думаю, что, не найдя нас здесь, они продолжат поиски.

– Да, но на это уйдет время. Давай, Спок, двигайся за мной. Это приказ.

Они осторожно поднимаются с земли, стараясь не производить шума, и под прикрытием кустов короткими перебежками начинают отступать к невысоким скалам. Каменная гряда уже близко; разлом, который может послужить им укрытием, довольно широк, вероятно, это даже можно назвать пещерой. Однако чтобы добраться до нее, им надо пересечь небольшой участок открытого пространства; Кирк на мгновение замирает, оглядываясь на Спока.

– Как только они начнут обшаривать кусты, бежим к разлому.

Спок кивает; они оба напряженно следят за перемещениями туземцев. В какой-то момент Кирк делает едва заметный знак, и оба, чуть пригнувшись, срываются с места.

– Ола, ола! Канде ванг!

Этот резкий окрик за их спинами не оставляет сомнений в том, что они замечены. Упасть на землю, активировать фазер, и плевать на директивы – Кирк не может позволить, чтобы его и Спока пристрелили, как двух загнанных оленей. Он бросает быстрый взгляд назад – и на долю секунды замирает, не успевая осмыслить увиденное.

– Спок, нет!

Дробный звук автоматной очереди бьет по барабанным перепонкам секундой позже, когда вулканец уже лежит на желтом песке, а возле его левого бока бесформенной кляксой расползается влажное темно-зеленое пятно. Эти смертоносные кусочки свинца предназначались Кирку, но в последний момент Спок успел закрыть его собой.

Рука тянется к оружию уже непроизвольно – стрелять на поражение, разнести на атомы мерзавца, который ранил его старпома, но Кирк, стиснув зубы, сдерживает этот инстинктивный порыв. Сейчас есть другие приоритеты. Он должен позаботиться о Споке. Думать некогда, ругать вулканца – тоже; до спасительной пещеры остается несколько шагов. Кирк хватает бесчувственное тело под руки и, пригнувшись как можно ниже, тащит его к разлому. Спустя несколько секунд они уже в укрытии; туземцы бегут следом, и Кирк, не теряя времени на раздумья, делает первое, что приходит в голову – срывает с пояса фазер и начинает яростно буравить сокрушительным лучом острые края разлома. Фазер откалывает от скалы крупные куски твердой породы; в какой-то момент у входа в пещеру начинается настоящий камнепад, а через считанные секунды узкое отверстие завалено полностью, и вряд ли кто-то из аборигенов за этот короткий промежуток времени успевает сообразить, что же произошло. Скорее всего, никто из них даже не предполагает, в чем заключается причина неожиданного обвала.

Впрочем, сейчас Кирку точно не до этого. К черту туземцев, к черту пещеру, к черту Первую директиву. Сейчас самое главное – Спок.

– Эй! – Кирк осторожно приподнимает голову своего старпома, мучительно пытаясь вспомнить, где у вулканцев легче всего прощупывается пульс. Он безрезультатно ощупывает шею, запястья, и, в конце концов, уже почти отчаявшись, прижимает руку к правому боку; с его пересохших губ срывается вздох облегчения. Кажется, он снова начинает верить в свою удачу, ощущая под пальцами быстрое биение вулканского сердца.

– Спок? Спок! Ты меня слышишь?

Вулканец не отвечает, а его голова, лежащая на коленях человека, абсолютно неподвижна. Он без сознания, дыхание рваное и поверхностное; левый бок в крови, и кровь продолжает течь, Кирк чувствует это ладонью. Вокруг темно, словно в глубоком колодце, и в такой темноте не определить, насколько опасна рана. Впрочем, даже если бы здесь было светло, как в операционной, капитану это вряд ли помогло бы. Все, что он может сделать – это попытаться остановить кровотечение.

Одним лихорадочным движением он срывает с себя форменную тунику, плотно сворачивает и крепко прижимает к ране. «Это была моя пуля, моя… Зачем, Спок, зачем?» – в голове как будто вертится испорченная пластинка. Если бы сюда проникало больше света, он мог бы видеть, как золотистая ткань постепенно окрашивается в темно-зеленый цвет. Его пальцы чувствуют теплую влагу; кровь пропитывает ткань пугающе быстро, и Кирк отчаянно стискивает зубы, чтобы не взвыть от собственного бессилия.

– Черт, сколько можно ремонтировать долбанный транспортатор? – эти слова вылетают в пустоту, словно сигнал SOS. Он понимает, что здесь его никто не услышит. Встроенный хронометр на коммуникаторе мучительно медленно отсчитывает секунды. Наверно, им придется торчать здесь еще минут двадцать пять – тридцать. Спок может не выдержать столько.

– Спок, пожалуйста, потерпи. Ты сможешь, я знаю. Надо просто чуть-чуть подождать. Нас поднимут на «Энтерпрайз», и все будет хорошо. Там Боунз…

Кирк хочет верить, что его глупое бормотание сумеет пробиться в сознание вулканца. Наверно, это единственное, что капитан может сделать сейчас. А еще поторопить Скотти. Даже зная, что главный инженер и так делает все, что в его силах.

Подрагивающими пальцами откидывая крышку коммуникатора, Кирк одновременно старается другой рукой удерживать импровизированную повязку на прежнем месте и при этом не ослаблять давления. Пальцы не слушаются, коммуникатор сопротивляется; но вот, наконец, капитану удается справиться с упрямым прибором, и он нервно, но отчетливо произносит в крохотный микрофон:

– Кирк – «Энтерпрайз». Скотти, ты меня слышишь?

– Скотт слушает, – в голосе главного инженера явственно проскальзывает напряжение.

– Скотти, когда ты сможешь нас поднять?

– Капитан, мне нужно еще буквально минут двадцать.

– Скотти, Спок ранен. Двадцать минут – это очень много. Я не знаю, выдержит ли он столько.

Секундная пауза.

– Капитан… я постараюсь закончить как можно быстрее.

Добрый Скотти переживает. И, судя по голосу, хочет спросить что-то еще, но осекается. Сейчас не время для разговоров. Каждая секунда может стать решающей.

Кирк захлопывает коммуникатор и болезненно вглядывается куда-то в темноту, туда, где должно быть лицо Спока. «Пожалуйста, Спок. Ты же сильный, ты же вулканец. Ты не можешь вот так умереть. Это слишком глупо…» Капитан опускает руку и касается гладких коротко остриженных волос старпома, осторожно гладит, словно уговаривая. На ощупь волосы неожиданно мягкие, они щекочут подушечки пальцев, словно шелковые нити; Кирк отмечает это машинально, почти на уровне подсознания. Другой рукой он продолжает крепко прижимать к ране жалкое подобие повязки; ткань уже практически можно выжимать.

– Спок… Я знаю, ты сейчас можешь меня слышать. Вы, вулканцы, такое можете, я читал об этом. Так вот: я запрещаю тебе умирать. Слышишь? Это приказ, ты не можешь ослушаться.

Кирк раньше не предполагал, что может нести подобную чушь. Ему уже приходилось терять друзей, но сейчас… сейчас все по-другому. Он на грани паники. Достаточно какой-то малости, чтобы пересечь эту грань. Он лихорадочно кусает губы и старается дышать глубже, чтобы не растерять остатки самоконтроля.

Странная штука – человеческое восприятие. Когда кто-то постоянно находится рядом с тобой, изо дня в день, из месяца в месяц, рано или поздно ты к этому привыкаешь и начинаешь воспринимать, как должное, а иногда и вовсе перестаешь замечать. Осознание, что этот кто-то тебе нужен, и не просто нужен, а, как воздух, необходим, приходит только тогда, когда ты вдруг понимаешь, что можешь его потерять. Все может изменить одно-единственное мгновение. Чей-то не дрогнувший палец на спусковом крючке. Крохотное, но смертоносное свинцовое жало.

Кирк не допускает подобных мыслей. С ними это не должно случиться. Мир не может быть настолько несправедлив. Страшно даже на секунду представить, что не будет больше их долгих шахматных партий, забавных споров и дружеских бесед. Не будет сдержанно-молчаливой фигуры за его правым плечом и чеканного профиля, словно нарисованного чьей-то невидимой рукой на строгом фоне приборной панели. Не будет скептически вздернутой брови и этой фантомной улыбки, которую, кажется, научился видеть только Кирк – вулканец улыбается одними глазами, и в их темной глубине пляшут теплые искорки. Как ему жить, если все это исчезнет? Его накрывает пугающее понимание, что весь привычный мир просто рухнет, если с ним рядом не будет одного единственного существа. Его первого офицера и лучшего друга.

Нет. Нельзя даже думать об этом.

Капитан медленно, с напряжением выдыхает. Он все еще надеется, что подобная дыхательная техника поможет ему успокоиться. Тишину нарушает еще один звук – словно кто-то выдыхает вместе с ним, или наоборот, судорожно пытается вдохнуть, и вдох выходит неровным и пугающе хриплым.

– Спок?

Под пальцами ощущается легкое движение – вулканец, похоже, приходит в себя, и душа Кирка в тот же миг словно оживает. Конечно, Спок не умрет, он просто не может умереть. Еще секунду назад Кирк боялся самого худшего, а теперь на глаза наворачиваются слезы облегчения. Надежда – воистину самый живучий зверь, обитающий в человеческом сердце.

– Спок! Спок, ты слышишь меня?

– К… Капитан…

Это больше похоже на хрип, чем на человеческую речь, и Кирк всей кожей чувствует, каких мучительных усилий стоит Споку это короткое слово. Его пальцы на ощупь скользят по лицу вулканца и невесомо касаются сухих губ:

– Чшш…. Тихо… Тебе не надо разговаривать.

В течение нескольких секунд тишину нарушает лишь неровное дыхание Спока, а потом Кирк снова начинает говорить, точнее, бормотать, одной рукой осторожно придерживая голову вулканца у себя на коленях:

– Все будет хорошо. Скоро нас поднимут на корабль. Потерпи, пожалуйста, хорошо? Молчи, не отвечай. Береги силы. Пожалуйста, молчи.

Его пальцы чувствуют движение мимических мышц; Спок шевелит губами, вопреки всем предупреждениям мучительно пытаясь что-то произнести. Упрямец. Всегда был упрямцем.

– Тебе не надо говорить, Спок. Просто послушай меня. Ты скажешь мне все, что захочешь, но потом, когда мы будем на «Энтерпрайз».

– Джи… Джим.

Кирк вздрагивает. Его старпом лишь в исключительных случаях называет его по имени. Капитана с головой накрывает новая волна страха.

– Да, Спок…

– Я хочу… чтобы ты знал…

Слова переходят в хрипение, слышно, как вулканец задыхается; Кирка потряхивает, его голос выходит из повиновения и в конце концов превращается в шепот:

– Спок, пожалуйста… Ты скажешь мне все, что я должен знать, но не сейчас. У нас еще будет время, у нас будет очень много времени… Молчи, прошу тебя, не трать силы. Осталось подождать совсем чуть-чуть…

– Джим… я…

Конец фразы тонет в жутком булькающем кашле, и Кирк кончиками пальцев чувствует, что губы вулканца становятся влажными. Горячая липкая влага остро пахнет медью; все тело капитана пробивает ледяная дрожь. Закусив губу, чтобы сдержать подступающую панику, Джим начинает машинально гладить все, что попадается под руку – впалую щеку, твердую скулу, заостренное ухо; движения короткие, рваные, и уже непонятно, кого капитан пытается этим успокоить – Спока или самого себя. Наконец, приступ кашля заканчивается; вулканец больше не двигается и не пытается говорить – в темноте нельзя сказать наверняка, но, видимо, он снова без сознания. Его неподвижность пугает; рука Кирка снова лихорадочно скользит по правому боку старпома и, ощутив слабое биение, на секунду замирает, пытаясь то ли поделиться жизненной силой, то ли донести отчаянную мольбу: «Живи… пожалуйста, живи…» Мысли бьются в унисон с быстрыми неровными толчками, и сейчас для Джима нет ничего важнее этого хрупкого биения. Он прислушивается к частому, прерывистому дыханию, и невольно подстраивается под его неровный, болезненный ритм, словно пытаясь помочь вулканцу сделать следующий вдох. Дыши, Спок, дыши…

Кирк не знает, сколько прошло времени после разговора со Скотти, но он не может больше ждать. Он снова откидывает крышку коммуникатора и хрипло выдыхает:

– Скотти… Это вопрос жизни и смерти…

– Капитан, еще буквально минута… Я уже подключаю… Оставайтесь на связи…

Наконец-то. Это уже почти спасение. Через считанные секунды они будут на корабле, а там новейшее медицинское оборудование и подготовленный к работе в сложнейших условиях медперсонал. А самое главное – там МакКой, и пусть он трижды ворчун и зануда, но он гениальный хирург. Джим кусает губы и снова напряженно слушает дыхание вулканца, которое теперь едва уловимо. «Еще немного, Спок… Только дыши…» Капитану слышно, как Скотт возится с оборудованием, и наконец, словно издалека, доносится его голос:

– Капитан, я не уверен, что подъем будет абсолютно безопасным…

– Плевать, поднимай нас! И срочно бригаду медиков в транспортаторную! Свяжись с МакКоем, пусть он ждет у платформы, даже если сейчас не его дежурство. Скажи, это моя личная просьба.

– Да, сэр.

Кирк захлопывает крышку переговорного устройства, когда его тело, подхваченное лучом транспортатора, уже начинает рассыпаться на атомы, а в следующее мгновение он мягко проваливается в безымянную пустоту.

***

В медотсеке царят тишина и полумрак; негромкие фоновые звуки, издаваемые приборами, очень быстро становятся привычными, и сознание просто отсекает их, как несущественные. Пациентов немного, и сестра Чепел, сделав обход, еще десять минут назад скрылась за дверью небольшого кабинета, примыкающего к лазарету; теперь Кирк, кажется, единственный, кто бодрствует в этом помещении. Он бросает короткий взгляд на монитор, отображающий жизненные показатели Спока – там все по-прежнему, так же, как и полминуты назад, и пять минут назад, и за полчаса до этого. Кирк не может точно сказать, сколько он здесь сидит. Долго, наверное. Он пришел сюда сразу после альфа-смены и с тех пор никуда не отлучался – два, может, три часа. Он не может заставить себя уйти. Да и зачем? Он никому здесь не мешает, просто тихо сидит рядом с кроватью Спока.

Вулканец бледен, намного бледнее обычного; его кожа кажется отлитой из полупрозрачного воска. Скулы словно стали острее, и сильнее запали щеки, а брови застыли в безразличной и немного пугающей неподвижности. Идеально подстриженная черная челка сбилась на сторону и слегка прилипла ко лбу; волосы за левым ухом испачканы кровью. Но, наверно, самое странное – это щетина. Густая темная щетина, пока еще очень короткая, появившаяся на щеках и подбородке, и придающая Споку сходство с самым обычным человеком. Если, конечно, не смотреть на заостренные кончики ушей и забыть о том, что его сердце бьется справа, а не слева.

МакКой не сомневается, что Спок выживет, и Кирк ему верит. Он всегда ему верит – у него просто нет иного выхода. А сейчас – тем более. Для него важен каждый член его экипажа, за каждого он несет ответственность, но важность именно этой, отдельно взятой, конкретной жизни Джим по-настоящему осознал всего девятнадцать часов назад. Когда у Спока, беспомощно распростертого на биокровати, в первый раз остановилось сердце. Оно останавливалось дважды, и каждый раз Джим думал, что не выдержит этого. Но самое страшное позади, Спок жив, и, значит, Кирк тоже.

Сейчас не время задавать себе вопросы. И не время искать на них ответы. Джим знает, что ответы придут потом, когда, возможно, они будут уже не столь важны. В пестрой круговерти событий осознание слишком часто запаздывает. Стоит ли задумываться над этим? У него никогда не было склонности к самоанализу. Все, что важно для него сейчас – это хрупкое биение нечеловечески быстрого пульса, обозначенное мигающей точкой на мониторе.

Он смотрит на длинные тени от ресниц, неподвижно застывшие на щеках вулканца, и внутри него туго, почти болезненно сжимается что-то, чему он не может дать определения. Он чувствует, что ему нужно, физически необходимо коснуться Спока, хотя бы просто взять за руку. Как будто в этом простом жесте поддержки заключается нечто, способное снять то колоссальное напряжение, которое никак не отпускает его, несмотря на все заверения Боунза, что все будет хорошо. Он должен почувствовать тепло ладони вулканца, хотя бы на секунду. Бросив короткий взгляд на дверь кабинета, он несмело протягивает руку и осторожно касается длинных бледных пальцев. Кожа сухая, гладкая – но это лишь мизерная часть ощущений, которые накатывают волнами, заставляя горло сжиматься, а пульс – пропускать удары. Кирк оказывается не готов к странной, всепоглощающей нежности, которая подступает неожиданно и накрывает целиком, как боль или головокружение. Бороться с этим чувством нет ни сил, ни желания. Он обхватывает пальцы вулканца теперь уже обеими руками, бережно гладит, лихорадочно прижимает к своей щеке и просто отдается ощущениям.

Запах кожи Спока – горячая медь, пустынные травы и что-то еще, горьковато-терпкое и пьянящее, чему нельзя подобрать определение. Твердая, сильная ладонь, такая безвольная и послушная сейчас – словно податливый воск в руках Кирка. Узкое запястье, которое капитан, кажется, мог бы обхватить двумя пальцами; но он знает, насколько обманчива эта внешняя хрупкость. И все это вместе – аромат другой, неземной пустыни, бархат кожи, тепло ладони, твердость и податливость, надежность и сила – все это Спок, его удивительный, потрясающий Спок, самое важное, что есть в жизни Джима. Важнее корабля, важнее карьеры, важнее множества других вещей, которые когда-то раньше казались важными. Чтобы это понять, нужно было просто потерять, пусть и всего на несколько мгновений, в течение которых МакКой делал все возможное и невозможное, чтобы снова заставить биться вулканское сердце.

Постепенно усталость начинает брать свое, и Кирк прикрывает глаза, продолжая прижиматься щекой к руке Спока. Тихий вздох и легкое движение пальцев, едва ощутимое, словно скольжение ветра по коже, заставляют его вздрогнуть и выйти из оцепенения.

– Спок?

Мучительно вздрагивают темные ресницы, тени на щеке трепещут, ломаются, и бледное лицо оживает, разгоняя глупые страхи Кирка спокойным взглядом темно-карих глаз.

– Спок…

Слова застревают в горле, да и нужны ли они? Спок очнулся, и теперь действительно все хорошо, даже больше, чем хорошо. Кирк вдруг осознает, что все еще сжимает руку вулканца в своих ладонях, и на мгновение задается вопросом, как его старпом может истолковать этот жест. Капитан смотрит неуверенно, но руку не отпускает, словно предоставляя Споку самому высвободить ее, если такой контакт покажется ему неуместным.

Однако вулканец не спешит освобождаться от капитанского захвата. Он смотрит внимательно и серьезно, не так, как смотрит человек, едва очнувшийся и не понимающий, что вокруг происходит. Он смотрит так, словно ничуть не удивлен ни обстановкой, ни странным капитанским жестом, как будто не пребывал все это время в беспамятстве, а молчаливо наблюдал за происходящим какой-то частью сознания. Спустя несколько секунд Кирк, набравшись смелости, снова осторожно гладит бледные пальцы, и они отвечают ему слабым пожатием.

– Как ты себя чувствуешь, Спок? Ты всех нас здорово напугал.

– Мое состояние удовлетворительно, капитан.

Голос тих и чуть хрипловат, но просто слышать его – уже настоящее счастье. Почему Кирк раньше этого не понимал? Как можно быть таким слепцом? На лице капитана появляется неуверенная улыбка.

– Рад слышать это.

Спок едва заметно кивает и продолжает молча смотреть. Его пальцы все еще в плену ладоней Кирка, и, похоже, старпому это абсолютно не мешает. Напротив, Джим ощущает странное тепло, рождающееся где-то в районе соприкосновения его кожи с кожей вулканца и постепенно разливающееся по всему телу мягкой, успокаивающей волной. Это удивительно и волшебно, и Кирку совершенно не хочется разрушать очарование момента, но он вдруг вспоминает, что должен сказать нечто важное. И спросить о чем-то, не менее важном. Брови его чуть сдвигаются к переносице, а в голосе появляются твердые интонации:

– Спок… я хочу, чтобы ты выслушал внимательно то, что я сейчас скажу.

– Я слушаю.

– Ты не должен был… делать это. Закрывать меня от пуль. Это не входит в обязанности старшего помощника. Я запрещаю тебе делать нечто подобное в будущем.

– Закрывать вас собой не входило в мои намерения, капитан. Я хотел лишь оттолкнуть вас с линии огня.

Кирк смотрит в безоблачно-карие глаза и какое-то шестое чувство подсказывает ему, что вулканец лжет. Хотя, возможно, сам Спок не назвал бы это ложью, он подобрал бы какое-то другое слово. Он нашел бы своему поступку тысячу логичных объяснений. Но никакие, даже самые удачные, эвфемизмы не изменят сути. Спок в минуту опасности закрыл его собой, и сделал это вполне осознанно, а теперь утверждает, что не собирался этого делать.

Кирк прикусывает губу. Что ж… Значит, придется вернуться к этому вопросу позже. Ему не хочется спорить с вулканцем сейчас.

На несколько минут вновь воцаряется тишина. Капитан, обдумывая, как лучше перейти к следующей интересующей его теме, неожиданно для самого себя начинает мягкими круговыми движениями поглаживать костяшки пальцев Спока, и волна волшебного тепла, рождающаяся в месте соприкосновения их рук, усиливается в разы. Это ощущение завораживает, но даже при всем желании Кирк не может дать ему сколько-нибудь вразумительное объяснение. Очередной вулканский фокус? Черт его знает. Он с трудом выныривает на поверхность и мучительно пытается сосредоточиться, потому что следующий вопрос для него не менее важен:

– Спок… я хотел бы кое о чем спросить.

– Я слушаю, капитан.

Кирк чувствует, как предательски потеют ладони.

– Там, в пещере… когда тебя ранили… ты пытался мне что-то сказать. Кажется, это было что-то важное.

Очередной безоблачный взгляд из-под черных ресниц.

– Когда именно?

– Когда Скотти ремонтировал транспортатор. Когда ты, черт возьми, истекал кровью у меня на глазах!

Легкий кивок.

– Полагаю, я понял, о чем речь, капитан.

Кирк смотрит с некоторым недоверием.

– Да?

– Думаю, да. Я не могу точно вспомнить, что именно я тогда говорил, но могу предположить, что, будучи в полубессознательном состоянии, просто озвучивал то, что синтезировало мое затуманенное сознание. Обычно это называют бредом.

Кирк поджимает губы. Сейчас он может поклясться чем угодно, что Спок просто уходит от ответа. Вулканец отлично помнит, что он хотел сказать тогда. И то, что он помнит, но почему-то не хочет или не готов озвучить, плещется в глубине его завораживающе карих глаз. Почему, Спок? Неужели это так трудно произнести? Ведь ты готов был сказать это там, в пещере, думая, что умираешь. Так почему не сказать это здесь и сейчас? В чем тут логика? Кирк сильнее сжимает тонкие пальцы старпома и получает в ответ новую волну опьяняющего тепла. Заговорить удается с трудом, но капитан упрям и делает еще одну попытку прояснить ситуацию:

– Бред? Разве у вулканцев бывает бред?

– Разумеется.

Выражение лица Кирка явно обозначает сомнение. Спок не отводит взгляда, и капитан знает, что спорить с ним бесполезно. Единственное, что примиряет с этой ложью – то восхитительное ощущение, которое, рождаясь в их переплетенных пальцах, постепенно добирается до самого сердца и согревает его изнутри, подобно маленькому жаркому солнцу. Кирк начинает смутно осознавать, что прямо сейчас между ними происходит что-то особенное, просто он пока не может понять, что именно. Но он разберется. Обязательно разберется.

Капитан не слышит шагов у себя за спиной, и голос МакКоя раздается прямо над ухом совершенно неожиданно:

– Джим, я хотел тебя предупредить…

Подойдя ближе и увидев, что остроухий пациент очнулся, доктор осекается. Он медленно переводит взгляд со Спока на капитана, который успевает выпустить руку старпома и даже придать лицу почти нейтральное выражение, а затем обратно, и по его губам пробегает кривоватая ухмылка.

– Как вы себя чувствуете, мистер Спок?

– Вполне удовлетворительно, спасибо, доктор.

Голос старпома приобретает знакомые завуалированно ироничные интонации. МакКой изучает показания приборов и удовлетворенно кивает.

– Могу я поинтересоваться, как вы вышли из целительного транса, мистер Спок? Я как раз хотел предупредить Джима, что, возможно, ему придется ударить вас, чтобы помочь очнуться, и собирался объяснить ему кое-какие тонкости вулканской физиологии.

Кирк смотрит на доктора, слегка округлив глаза.

– Ударить? Спока? Но зачем?

На подвижном лице МакКоя появляется хитрое выражение.

– Видишь ли, Джим, когда организм вулканца получает серьезные повреждения, он впадает в целительный транс и бросает все силы на то, чтобы излечиться. Однако в этом состоянии сознание не отключается полностью, оно фиксирует почти все, что происходит вокруг. И, поскольку вулканец не может выйти из транса без посторонней помощи, в определенный момент он просит того, кто находится рядом, ударить его, или оказать какое-либо иное сильное физическое воздействие, чтобы прийти в себя.

Кирк все еще смотрит непонимающе, но где-то на задворках сознания идет активная работа. «Сознание не отключается полностью… сильное физическое воздействие… Какое воздействие? Ничего не понимаю… Что именно помогло ему очнуться? Я же просто гладил его руку…»

Спок смотрит на доктора безо всякого выражения, но от этого взгляда почему-то хочется спрятаться. Впрочем, МакКой не был бы МакКоем, если бы поддался этому молчаливому гипнозу.

– Так что ты сделал, Джим? Неужели пощекотал своего невозмутимого старопома? Не знал, что вулканцы боятся щекотки.

Взгляд Спока испепелил бы доктора, если бы обладал таким даром.

– Капитан сделал то, что в данных обстоятельствах было вполне логичным, и, полагаю, раз это привело к положительному результату, вам не обязательно знать подробности.

Глаза МакКоя искрятся нескрываемым весельем, и он кивает с наигранной серьезностью.

– Конечно, мистер Спок. – Доктор оборачивается к Джиму. – Капитан, можно вас на минутку?

Последняя фраза сказана подчеркнуто официальным тоном, не особенно характерным для данного человеческого индивидуума. Спок настораживается и бросает внимательный взгляд на Кирка, но не комментирует. Немая сцена продолжается секунд пять, после чего МакКой довольно бесцеремонно утаскивает Джима в свой кабинет. Спок беспомощно смотрит им вслед и старательно убеждает себя, что вулканцы не нервничают.

– Чего ты хочешь от меня, Боунз? – раздраженно вопрошает капитан, едва они оказываются за закрытой дверью. На его лице читается непонимание с примесью недовольства, а руки все еще слегка подрагивают от того волшебного ощущения, которое дарили пальцы Спока. Если бы кто-то сейчас сказал ему, что лучшее место во Вселенной находится отнюдь не в лазарете рядом с койкой его старпома, он бы точно не поверил.

– Я хочу открыть тебе глаза, Джим.

– Ты о чем?

– О твоем вулканце. Я думаю, тебя заинтересует кое-какая информация из учебника по вулканской физиологии.

Джим смотрит настороженно.

– А именно?

– Вулканца можно вывести из транса двумя способами. Только двумя. Тебе не интересно, какими?

По лицу Кирка пробегает нетерпеливая гримаса.

– Ну, о первом ты мне уже сообщил. Не бил я его, Боунз. Ты что, сомневаешься?

Усмешка МакКоя ясно говорит о том, что он не сомневается.

– Что ты, Джим. Как я мог подумать такое. Особенно если учесть, что второй способ значительно интереснее.

Кирк начинает терять терпение.

– И в чем заключается этот способ?

– Он заключается в поцелуе.

Капитан смотрит на доктора, как на ненормального.

– Что? Ты в своем уме, Боунз? Я не целовал Спока!

МакКой кивает.

– В человеческом понимании – нет. Наверно, ты будешь удивлен, если я скажу, что вулканцы целуются при помощи пальцев.

Очумело застывший Кирк собирается еще что-то сказать, но уже, скорее, по инерции. Слова МакКоя неожиданно расставляют все по своим местам, и на душе становится удивительно легко. Странное чувство.

Смешавшись под пристальным взглядом доктора, Кирк резко отодвигает стул и тут же задвигает его обратно; скрежет пластиковых ножек режет слух и заставляет МакКоя недовольно поморщиться.

– Никогда не слышал подобной чуши, – выпаливает Джим и, резко распахнув дверь, буквально вылетает из кабинета. Уже находясь по другую сторону двери, капитан слышит смех доктора, но не чувствует злости. Его переполняет совершенно необъяснимое, но удивительно яркое ощущение, которому он пока не готов дать название. Да и надо ли?

– А ведь ты еще не все знаешь, Джим, – бормочет себе под нос Боунз, оставшись в одиночестве и задумчиво глядя на зеленое содержимое одной из пробирок. – Можно сказать, ты пока не знаешь самого главного. Разбудить вулканца с помощью поцелуя может далеко не каждый. На это способен только его избранник. Тот, кого он рано или поздно назовет «Т’хай’ла».

Конец

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

@темы: Star Trek, Фанфики

---

Не будите спящего доктора (XV глава)

Не будите спящего доктора
Автор: Harry Cantino
Фэндом: Шерлок
Категория: гет, слэш
Жанр: детектив и... сюрпризы)
Рейтинг: R
Размер: миди
Саммари: после женитьбы Джона Шерлок некоторое время работает один. Однако новое расследование вынуждает их снова объединиться. Что сложнее - распутать загадочное дело или разобраться в собственных чувствах?
Дисклаймер: персонажи не мои, выгоды не извлекаю
Размещение на других ресурсах: только с разрешения автора
Статус: закончен

Глава XV

@темы: Шерлок Холмс, Sherlock, "Не будите спящего доктора", Фанфики